Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

Правые пытались провести и такие постановления, как обязательность для учителей народных школ быть русского происхождения, как запрещение принимать на службу врачей-евреев, но эти поправки вызвали отпор даже со стороны наиболее националистически настроенных октябристов. Не в кулуарах, а с думской трибуны раздалось предупреждение, что нужно, мол, суп солить, но нельзя пересаливать, иначе он делается противным. Предложение о воспрещении принимать на службу врачей-евреев было отклонено 156 голосами против 107. В окончательном виде проект о земстве в шести юго-западных губерниях был принят 168 голосами против 141 (при повторном голосовании 165 против 139 в заседании 29 мая).

В том виде, в каком проект прошел в Думе (практически без изменений), он стал законом по статье 87 (Основных законов) 14 марта 1911 г. Но добился этого Столыпин с большим трудом. Это была его пиррова победа. Неожиданно для себя в Государственном Совете Столыпин встретил сопротивление, его предложение о создании «русской курии» (а это суть закона) было отвергнуто, и весь проект лишался смысла. Члены Совета (М. Ковалевский, С. Витте и др.) называли деление на «национальные курии» идеей антигосударственной и антирусской.

Столыпин был потрясен. Он навел справки, и оказалось, что два члена Совета, а именно П. П. Дурново и В. Ф. Трепов, «забежали» к государю, истолковав ему проект Столыпина как «революционную выдумку» в пользу «мелкой русской интеллигенции», которой хочется оттеснить от земского дела «культурные и консервативные» (хотя и польские) элементы и «поживиться земским пирогом». Царю это показалось убедительным, и он разрешил своим ставленникам в Госсовете, им назначенном, «голосовать по совести». Столыпин немедленно поехал в Царское Село и поставил царю ультиматум: или он уходит в отставку, или… его противники будут примерно наказаны, а законопроект будет проведен по 87-й статье (для чего Государственный Совет и Дума должны быть распущены на три дня). Царь был «подавлен». Но дать согласие на отставку премьера из-за разногласия с законодательными учреждениями (это же был бы «парламентаризм») он не мог. Но он не хотел и принять условий Столыпина и решил «подумать», ибо его собственное поведение было не честным, не чистым в отношении к премьеру. Император «думал» целую неделю. Положение создалось крайне напряженное. В публике создалось впечатление, что отставка Столыпина неизбежна. В печати, и особенно в правой, свободно раздавались голоса резкого его осуждения. Столыпин «снял перчатки с кулаческой политики», «составил заговор против России». Суворинское «Новое время» вещало, что отставка премьера уже «совершилась». Близкие сослуживцы говорили Столыпину, что государь «никогда не простит оказанное на него давление».

Николай II уступил⁶ — но затаил обиду. Противники Столыпина были уволены из Совета в длительный отпуск. Октябристы тотчас же внесли отвергнутый Государственным Советом проект обратно в Думу, но Столыпин предпочел «разрубить узел» в порядке трехдневного (с 12 по 15 марта 1912 г.) роспуска законодательных учреждений и проведения закона по статье 87. 14 марта царь подписал указ о распространении положения о земских учреждениях на Витебскую, Минскую, Могилевскую и Подольскую губернии. Исполнилось и предсказание царя Столыпину, что Государственный Совет и Дума с этим не примирятся. Гучков демонстративно сложил с себя обязанности председателя Думы — «посредника» между Думой и правительством, мотивировав свой уход с председательского места тем, что его роль была основана на взаимном доверии, теперь нарушенном. Четыре оппозиционные фракции в самый день указа о роспуске, 14 марта, внесли запросы о незакономерности указа, Милюков мотивировал этот запрос. Объяснения Столыпина в заседании 27 апреля были признаны неудовлетворительными и его акт — незакономерным. Большинством — 202 против 82 — Дума приняла формулу недоверия. Но это был глас бессильных и бесправных. Ведь Дума по Основным законам была лишена права на отставку кабинета министров в целом или отдельных его членов.

Новым председателем Думы был выбран большинством (кадеты и октябристы) М. В. Родзянко. Послушание Думы было проявлено в том, что думская сессия была насильственно прекращена новым председателем как раз перед наступлением двухмесячного срока, когда по закону Столыпин должен был внести проведенный по статье 87 закон в Думу. А затем Третья Дума просто позабыла об этом своем праве.

Несмотря на достигнутый успех, дни премьера Столыпина были сочтены. Императрица-мать Мария Федоровна с горечью говорила в те дни министру финансов Коковцову: «Столыпин выиграет дело, но очень ненадолго, мы скоро увидим его не у дел». Пуля Багрова лишь ускорила развязку трагедии. Другого Столыпина у Николая уже не нашлось. Шло стремительное снижение деловых, личностных морально-этических достоинств у лиц, входивших в ближайшее окружение государя.