Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

Судьба столыпинского пакета законопроектов свидетельствует, что нормальный законотворческий процесс был очень затруднен наличием «законодательных пробок», бесправием Думы, засилием бюрократии (власти канцелярий, присутственных мест), которая часто вставала между верховной властью и простым людом. Исключительные меры, использованные Столыпиным, были в этих условиях вынужденными. И они говорят не столько о властолюбии премьера, сколько о пороках законодательной системы и, следовательно, грубых просчетах «исторической» власти, их породившей. Но премьер был не прав, когда искусственно, вне чрезвычайных обстоятельств (на это Дума не раз указывала) прервал работу обеих палат, это грозило стиранием всяких граней между законом и волюнтаризмом, произволом высших должностных лиц государства. Совет министров при этом становился какой-то самостоятельной инстанцией между законодательными учреждениями и монархом и, по существу, подменял народных избранников. Бюрократия, канцелярия подменяла, пожирала, давила на народное представительство. Не случайно, выступая 1 апреля 1911 г. в Государственном Совете, Столыпин заявил: «Законодательные учреждения обсуждают, голосуют, а действует и несет ответственность правительство»⁸. Использование статьи 87 возводилось в принцип. Думу практически превращали в совещательный орган, в говорильню. По сути это было движением вспять, отходом к печальной памяти мертворожденной «законосовещательной» Булыгинской Думе. В этом вопросе глава государства, державный вождь шел еще дальше премьера. В 1913 г. Николай II дал указание министру внутренних дел обдумать способ превращения Думы в законосовещательную. Он писал министру 18 октября 1913 г., что пора «обсудить в Совете министров мою давнишнюю мысль об уничтожении статьи (ст. 15. — А. С.) Учреждения Государственной Думы, в силу которой, если Дума не согласится с изменениями Госсовета и не утвердит проекта, то законопроект уничтожается. Это при отсутствии у нас конституции (подчеркнуто царем. — А. С.) есть полная бессмыслица»⁹.

Характерно, что этот шаг Николая II последовал уже после убийства Столыпина. Позиция его в этом вопросе была иной. Летом 1912 г. Л. Тихомиров обратился к премьеру с запиской, убеждая его взять на себя инициативу возвращения императору полной свободы законодательного творчества и превращения Думы в законосовещательную. Столыпин 9 июля написал: «Все эти прекрасные теоретические рассуждения на практике оказались бы злостной провокацией и началом новой революции»¹⁰.

В своей последней публичной речи, произнесенной в Думе¹¹ 27 апреля 1911 г., П. А. Столыпин особо взял под защиту законы о правах старообрядцев, о Западном земстве, об образовании Холмской губернии, суть которых, по его словам, состоит в защите интересов русского населения в западных губерниях, и речь идет не о географическом распространении земства. С политической точки зрения «не было еще на обсуждении Государственной Думы законопроекта более серьезного, чем закон о Западном земстве. В этом законе проводится принцип не утеснения, не угнетения нерусских народностей, а охранения прав коренного русского населения, которому государство изменить не может, потому что оно никогда не изменяло государству и в тяжелые исторические времена всегда стояло на западной нашей границе на страже русских государственных начал». Это была последняя речь Столыпина. 1 сентября 1911 г. он был смертельно ранен в Киеве и там же 5 сентября скончался. Дума и Госсовет почтили память «первого слуги государства», одного из лучших сынов своей Родины.

В последних речах П. А. Столыпина, а еще больше в его действиях просматривается понимание премьером совершенной непригодности созданного «исторической» властью законодательного механизма. Постоянные столкновения Думы с Госсоветом и правительства с обеими палатами толкали его все чаще к использованию статьи 87, к авторитарным методам. Характерен в этом отношении нашумевший конфликт с Госсоветом по вопросу о Западном земстве. Ведь Столыпин добился не только удаления двух своих врагов — Трепова и Дурново, но и назначения по его личному выбору новых тридцати членов Государственного Совета.

И еще один малоизвестный, но многозначительный случай его биографии. Незадолго до гибели он диктует, а затем тщательно редактирует план обширных государственных реформ, намереваясь ввести его в действие по статье 87 в междумское время (после завершения работы Третьей Думы). Столыпин при этом особо рассчитывал на помощь императрицы-матери Марии Федоровны.