Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

По всем запросам была заявлена спешность. Спешность была принята почти без прений, и Дума немедленно перешла к обсуждению запросов по существу. Запрос октябристов обосновал С. И. Шидловский, который очень подробно остановился на анализе статьи 87. «Если, — говорил он, — признать чрезвычайным обстоятельством вотум Госсовета, то ведь это обстоятельство возникло не во время перерыва занятий законодательных учреждений, а до него; помимо того, вотум одной из законодательных палат ни в коем случае не обладает свойствами чрезвычайных обстоятельств, и, следовательно, в данном случае есть явное нарушение статьи 87, так как проведен в жизнь закон, не получивший одобрения обеих палат. Самая мера введения земства не имеет того чрезвычайного характера, который оправдывал бы проведение ее в жизнь даже во время нормального перерыва законодательных учреждений. Напротив, этот закон принадлежит к разряду законов органических, которые должны проходить нормальным путем и которые не могут быть проведены в виде временной меры. Такое применение статьи 87 коренным образом колеблет существующую законодательную систему. Помимо того, в данном случае к Думе был применен прием искушения, так как Дума была поставлена лицом к лицу с явлением незакономерным, но поддержавшим мнение Думы в ущерб мнению Совета. Думе как будто предлагают прийти на помощь Госсовету. Эта почва чрезвычайно опасная, но раз Думе угодно стоять на почве охранения закона, то она не имеет права отделять себя от верхней палаты, ибо нарушение прав верхней палаты есть нарушение прав Думы». «Говорят, — продолжал Шидловский, — что вся эта история возникла на почве борьбы с реакцией, но ведь в данном случае под флагом борьбы с реакцией выступили со способами незаконными»⁵.

Запрос кадетской фракции обосновывал П. Н. Милюков, который указывал, что мера, якобы принятая для борьбы с реакцией, есть мера борьбы старого абсолютизма с конституционными учреждениями, и опасность ее испытана исторически на таких примерах, как пример Полиньяка. Характеризуя систему, которой придерживается в своей деятельности П. А. Столыпин, П. Н. Милюков приходил к заключению, что это есть система, основанная не столько на примитивности импульсов, сколько на грандиозном лицемерии и обмане. «И этого человека, человека неограниченных возможностей, октябристы считали принципиальным защитником обновленного строя. Нет, однако, худа без добра. Только что принятыми мерами оказана одна услуга: кажущийся конституционализм вывел сам себя на свежую воду. Теперь весь мир узнает, что такое русские законодательные учреждения, что такое эта верхняя палата, членов которой можно за выраженные ими мнения не только подвергнуть дисциплинарной ответственности, как чиновников, но и отечески покарать, как холопов. Мы ведь возвращаемся в прошлое, в далекое прошлое, в тот XVI век, когда шла борьба каких-нибудь Шуйских с Борисом Годуновым. Благодарите нового Бориса Годунова за его меры». П. Н. Милюков обвинил самих октябристов в том, что Столыпин решился на эту меру: «Вы сами в этом виноваты. Вы сами развратили власть, которой смотрели в глаза и желания которой старались угадывать. Вспомните хотя бы вашу практику по отношению к статье 87. Оппозиция неоднократно протестовала против применения статьи 87, и октябристы всегда отмахивались от этого вопроса»⁶.

П. А. Столыпина защищал лишь В. В. Шульгин от имени националистов. Все четыре запроса были приняты 15 марта большинством голосов 174 против 88. 27 апреля председатель Совета министров выступил с объяснениями по запросам. Ранее этого Столыпину уже пришлось отвечать на такой же запрос в Госсовете. И там объяснения председателя Совета министров были признаны не поколебавшими запроса.

Защищая свою политику, П. А. Столыпин в Госдуме лишь мельком коснулся статьи 87 по существу и пытался оправдать принятую им меру соображениями политическими. Что касается статьи 87, то, по мнению П. А. Столыпина, эта статья может быть применена правительством во всякое время. «Права наших палат в этом отношении твердо и ясно выражены в самом законе, они заключаются в праве последующего обсуждения временных законов и отказа в последующей им санкции».