Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

К середине третьей сессии, то есть к тому времени, когда под давлением П. А. Столыпина Н. А. Хомяков был заменен на председательском кресле А. И. Гучковым, роль Госсовета в смысле тормоза всем более или менее серьезным реформам выяснилась окончательно. В Думе говорили, что одним из условий смены председателя и проведения «национальных» проектов земства в шести западных губерниях и финляндской автономии, октябристами было поставлено, а Столыпиным принято условие сломить сопротивление Совета. Действительно, в своей речи по поводу избрания его председателем А. И. Гучков 12 марта, говоря о препятствиях, тормозящих работу Думы и искажающих ее конечные результаты, произнес свою знаменитую фразу: «С ними (то есть с этими препятствиями) нам приходится считаться, а может быть, придется и сосчитаться»³. Звонкая фраза эта осталась, однако, только пустой угрозой, так как у Госдумы не хватило ни духа, ни умения ни «считаться», ни тем более «сосчитаться» с «палатой лордов».

Дело ограничивалось лишь тем, что при рассмотрении согласительного доклада по законопроекту о введении защиты в обряд предания суду в декабре 1910 г. Н. П. Шубинский высмеял стремление Совета во что бы то ни стало вносить корректурные и редакционные поправки в принятые Думой проекты⁴. И лишь в самом последнем заседании Госдумы октябристы вступили на путь открытой борьбы против Госсовета, не поставив на повестку ассигнования на церковно-приходские школы, после того как Госсовет выделил такую ассигновку из общего бюджета всеобщего обучения, вопреки решению Госдумы. Но этот шаг, отложенный до последней минуты, уже не имел значения серьезного политического конфликта, скорее, стал демонстрацией бессильной злобы и раздраженного самолюбия. К тому же данная конфронтация не пошла на пользу церковно-приходским школам.

Отношения Третьей Думы с правительством сложились не в пользу народных избранников. Послушная Дума, конечно, не проводила открытой политической конфронтации с правительством, не требовала его отставки, создания кабинета думского большинства. Основной формой выражения своих критических замечаний по внутренней политике правительства Дума избрала обсуждение бюджета, и прежде всего — принятие сметы Министерства внутренних дел. Впервые этот метод был задействован при обсуждении сметы на 1908 г. Ораторы от октябристов избрали оригинальный путь, они отделили Столыпина от чиновничьей бюрократии, объявив «зараженной миазмами крепостнических идей», виновницей всех погрешностей и промахов; именно она — причина невыполнения обещаний Манифеста 17 октября.

Развивая эту мысль об искажении бюрократией великих государственных начинаний премьера, барон Мейендорф от имени фракции октябристов заявил: «Идея государственного порядка не нуждается более в правотворящей плети и в правоправящем кулаке. Исходя из таких воззрений фракция полагает, что самыми опасными в настоящее время для государственности в России являются те силы, те части старого механизма, которые свою старую службу хотят оправдать и старыми приемами и средствами думают поддерживать порядок. Мы видим в них настоящих врагов. Поэтому я уполномочен заявить, что партия 17 октября будет поддерживать правительство в самых энергичных приемах очищения администрации и полиции от старых приемов и старых грехов и негодных элементов. Они компрометируют теперь Россию, они дают силу ее врагам, они, действительно, дают оправдание самым крайним отрицаниям государственных начал»⁵.

Другой оратор октябристов, князь Голицын, повторил слова кадета В. А. Маклакова, что «представительный строй ощущается лишь в стенах Таврического дворца, но он окончательно отсутствует на местах. Там царствует произвол и усмотрение». По мнению князя-депутата, зло это происходит от неимоверно широко проведенной децентрализации власти. «Перед глазами нашими, — говорил он, — развертывается целая сеть отдельных сатрапий, не подчиненных ни закону, ни главе власти и в пределах своей территории правящих, творящих суд и издающих особые законоположения, руководствуясь одним лишь своим усмотрением». «Я прямо заявляю, что у министра внутренних дел нет власти подчинить себе любого генерал-губернатора, имя которым в настоящее время в России легион. Фракция Союза 17 октября допускает необходимость введения чрезвычайных положений вплоть до военного в случаях исключительных. Но мы далеки от введения этих положений в систему управления, мы считаем, что эти исключительные положения вносят с собой атмосферу бесправия, атмосферу произвола и усмотрения, развращают агентов власти, развращают население и подрывают авторитет закона».