Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

Столыпин доказывал, что правительство, реагируя суровым образом против революционеров, в то же время приняло на себя задачу установить прочный и правомерный порядок, проводя реформы, указанные с высоты престола. «В области управления, — говорил Столыпин, — могут быть и бывают ошибки, злоупотребления и превышение власти; правительство это искореняет и, смею вас уверить, искоренит (рукоплескания в центре), но вывод, который делается из этих отдельных случаев, что вся администрация беззаконничает и что это беззаконие возведено правительством в систему, и произволен, и несправедлив. Премьер здесь явно использовал аргумент своих сторонников в Думе, которые во всех погрешностях правительства обвиняли косную, замшелую бюрократию». Столыпин указывал затем на смягчения исключительного положения в различных местностях, на уменьшение административной ссылки и на то, что монархом было указано на сокращение военной подсудности по общеуголовным преступлениям с применением смертной казни только в виде самого крайнего средства. «Россия, — говорил далее Столыпин, — сошла уже с мертвой точки, и, по мере отмирания нашей смуты, будут отпадать и стеснения в пользовании обществом предоставленными ему правами». Признав, что Россия действительно недовольна, П. А. Столыпин утверждал, что она недовольна… собой, и выразил надежду, что недовольство это пройдет, когда обрисуется и укрепится русское государственное самосознание, когда Россия опять почувствует себя Россией. И достигнуть этого возможно главным образом при одном условии — «при правильной совместной работе правительства с представительными учреждениями, работе, которая так легко нарушается искажением и целей, и задач правительства»¹³.

Со стороны октябристов речь эта никакого отзвука не вызвала. Все уже было сказано заявлением Гучкова: «Мы ждем!» Это была поддержка премьера на условиях продолжения курса реформ. Премьеру ответил В. А. Маклаков в заседании 28 апреля 1910 г., указав, что нормальное управление не введено нигде, что там, где снято исключительное положение, у губернаторов остались исключительные полномочия; что исключительные администраторы остались; что людей продолжают вешать за нераскаяние, за упорство характера; что местные власти по-прежнему действуют по произволу и что правительство, в сущности, не может жить без крамолы: «Оно своими действиями революционизирует целые области, превращает лояльных граждан во врагов»¹⁴.

При обсуждении сметы на 1911 г. вновь уже в четвертый раз повторились, в сущности, те же прения тех же лиц с прежними доводами.

Шидловский опять доказывал, что Министерство внутренних дел превратилось в министерство полиции и в составе объединенного правительства это министерство начинает играть ту же роль, какую охранка сыграла в пределах самого министерства. Перевес полицейской деятельности Министерства внутренних дел заключается в том значении, какое оно придает всякого рода чрезвычайным положениям. «Настоящая смута, серьезная, может быть подавляема при действии исключительных положений, но та же смута, которая в значительной степени явилась результатом склонности Министерства внутренних дел видеть смуту там, где ее нет, эта смута не может служить оправданием для действия исключительного положения». «В системе управления и в действиях административных лиц на местах, — говорил далее Шидловский, — новый строй ничего не изменил; напротив, он создал такое положение, при котором явления, которые были совершенно невозможны во времена Плеве, становятся возможными. Это единственное изменение, которое произошло при так называемом новом строе». Оратор уверял, что среди совершенно спокойных людей, стоящих далеко от политики, стало поговоркой: «Кто первый революционер в России? — Администрация», ибо администрация своими действиями возбуждает неудовольствие и злобу в тех кругах, которые никоим образом этого не заслужили. Шидловский категорически высказался затем против административной ссылки, как «против меры нецелесообразной и незаконной, нарушающей принципы законности, которые должны быть всегда соблюдены при лишении человека каких-либо прав». И тем не менее Шидловский заявил, что фракция Союза 17 октября будет и впредь работать с правительством, так как «работа с правительством необходима и неминуема. Политика правительства в области административных репрессий никакой поддержки октябристов не имеет, „но факт работы с правительством — это явление для нас обязательное, и если мы этого не сделаем, то мы не исполним нашей обязанности“».