Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

Обсуждение декларации в Думе наряду с общей критикой ее неопределенности и двойственности выявляло различие позиций, показывало расстановку сил в Думе. Представители правого лагеря настаивали на ужесточении курса. Энергично и образно выразил эти взгляды Пуришкевич. Выслушав внимательно речь председателя Совета министров, заявил он, правые не могут «отнестись иначе как отрицательно к большей части того, что было сказано им в Думе». Тщетно было бы обнаружить «идейную и политическую последовательность в том… законодательном потопе, который изливался перед нами здесь третьего дня». «Мы были свидетелями удивительной ловкости», с какой премьер, «качаясь справа налево, слева направо, изображал собой… политические качели…». Пуришкевича и его соратников решительно не устраивало, что Коковцов, упомянув о правых «девизах», заговорил здесь и о девизах, «которыми руководствуются левые фракции», что лишило правых «уверенности в твердости правительственной политики». «Мы требуем… — решительно заявил Пуришкевич, — ярко очерченной программы, которая подкрепляла бы значение наших девизов и упрочивала бы ту самодержавную власть, под которую подкапываются левые фракции… Надоела, нам претит… эта шаткость правительственной власти, эта неспособность ее твердо и прямо сказать, что она хочет». Программа Коковцова — это «не путеводная звезда русской государственности, а млечный путь, туманность»¹⁸.

Далее Пуришкевич подошел к изложению программы правых, которой должно, по его мнению, руководствоваться правительство. Первым делом он потребовал принятия закона о введении телесного наказания — розог для борьбы с «хулиганством» в деревне. Затем шли требования обуздания печати, «инородцев», внимания к церковно-приходским школам, борьбы с «крамолой» и т. д.

Содержание и тон речи Пуришкевича — и это подчеркивал сам оратор — в том, чтобы свалить премьера и посадить на его место человека монархических убеждений, типа П. Н. Дурново, который избрал бы открыто консервативный курс. Пуришкевич достаточно ясно давал понять, что он говорит также и от имени большей части коллег Коковцова по кабинету. «Мы не можем признавать правильной точку зрения г. Коковцова» — узкую точку зрения министра финансов, а не премьер-министра, полагающего, что главное — это финансы и биржа, а для их устойчивости «центр тяжести работ Думы» должен «находиться не в правых руках, а в руках центра с теми господами, которые по техническим соображениям с этим центром соединяются», то есть с кадетами. Иными словами, правых не устраивал курс премьера на реформы, поиск опоры в центре, а не на правых в Думе.

В таком же духе выступил соратник Пуришкевича, Марков-второй. Он одобрил намерение председателя Совета министров внести новый полицейский устав, но желал бы «услышать также о пересмотре уголовного положения с повышением всех наказаний на несколько ступеней». Это необходимо потому, что «суды развратили русский народ снизу доверху, в особенности развратили нашу безбожную, безнародную интеллигенцию». Необходимо также ввести «для целого ряда преступлений хулиганского типа телесные наказания… В особенности необходимы телесные наказания для хулиганов-интеллигентов, для хулиганов из высшего класса населения». Отвечая на заявление либералов о необходимости утверждения «правовых начал», оратор в образной форме объяснил, почему это требование неприемлемо для монархистов. По словам оратора, Коковцов с Милюковым привезут нас вначале на станцию с названием конституции, а затем высадят на конечной станции — «демократическая республика»¹⁹.

Националисты критиковали правительственную декларацию за неопределенность, требуя твердого курса и сильного лидера при сохранении законодательной Думы. Первым оратором националистов был А. И. Савенко, депутат от Киевской губернии, сотрудник «Киевлянина» (органа В. В. Шульгина), новая звезда, взошедшая на небосклоне националистов. От имени своей фракции он выразил крайнее недовольство декларацией правительства. «Ни в декларации… ни в действиях правительства, — заявил Савенко, — нет определенности, нет никакого движения ни вперед, ни назад, есть топтание на месте». А из всех политических курсов «самым опасным является отсутствие всякого политического курса». Солидаризируясь в критике премьера с правыми, Савенко энергично подчеркнул разницу между ними и националистами в вопросе о Думе. «Мы, националисты, — заявил он, — являемся глубокими, убежденными сторонниками народного представительства, и в этом отношении мы пойдем рука об руку со всеми разумными патриотическими элементами Государственной Думы»²⁰. Савенко защищал законодательную Думу — «народное представительство» и протягивал руку «разумным патриотическим элементам» — прежде всего октябристам и кадетам.