Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII — начала XX в.

Кроме того, буквально через пару дней после отъезда Миллера из Ташкента Жолыбарс был убит представителями местной знати прямо в мечети. Поводом для убийства стал «неправый суд» Жолыбарса [Там же, с. 45] — вероятно, речь идет о попытках применения в городе практики казахского суда биев, осуществлявшегося на основе обычного права. Несомненно, для правоверных мусульман-сартов такой суд не представлялся справедливым. Таким образом, причиной переворота, по-видимому, послужил столь характерный для истории Центральной Азии конфликт кочевой (казахской) и оседлой («сартской») аристократии, а поводом — противоречие между судом на основе обычного права тюрко-монгольских кочевников и на основе шариата.

В результате наступает второй этап истории «Ташкентского владения», который можно охарактеризовать как «магистратский». После убийства Жолыбарса его соправители Жаубасар и Туле-бий были изгнаны из города, и власть перешла к городской «олигархии» во главе с Кусек-беком, статус которого был весьма неопределенным: Ш. Арсланов характеризует его как «сидящего в том городе вместо хана» [Арсланов, 2007, с. 89–90].

Столь радикальная смена власти заставила русских путешественников сделать вывод, что верховная власть в Ташкенте добывается исключительно силой, и происхождение того или иного претендента не служит достаточным правом для занятия трона. Впрочем, тот факт, что Кусек-бек не принадлежал к роду Чингис-хана стал причиной того, что и пару лет спустя после прихода к власти «ханом от народа и поныне еще не учинен», как отметил тот же Ш. Арсланов. Впрочем, он сумел подавить восстание некоего Сары-ходжи («Сали-хози»), еще одного претендента на власть, тем самым зарекомендовав себя в глазах населения как эффективный и жесткий правитель [Там же, с. 96, 97].

Предпринял он попытку создания и собственной налоговой системы: согласно Арсланову, с торговцев взимали «градские и акцызные сборы», причем порой их взиманием занимался сам Кусек-бек, вероятно, не доверявший собственным чиновникам [Арсланов, 2007, с. 90].

Путешественники начала 1740-х годов отмечают сложное и противоречивое положение современного им Ташкента, власти которого были вынуждены лавировать между джунгарами, казахами и среднеазиатскими ханствами. По сообщению Ш. Арсланова, изгнав из города Жаубасара и Туле-бия, ташкентцы поначалу стали платить им дань в размере 40 тыс. таньга в год в качестве своеобразного «отступного» за отказ от попыток вернуть власть над городом и грабежа ташкентских караванов. Однако вскоре Кусек-бек, напуганный стремлением ходжентского правителя Абдул-Керима (предка кокандских ханов) установить контроль над Ташкентом, вновь признал власть джунгар и стал платить ту же дань им, а не казахам [Арсланов, 2007, с. 97–99] (см. также: [Зияев, 1971, с. 51–52; 1983, с. 44–45]).

Впрочем, К. Миллер в 1743 г. (по возвращении из поездки в Джунгарию) сообщил, что Кусек отказался и от Джунгарского ханства, решив прибегнуть к покровительству правителя Ходжента. Узнав об этом, Галдан-Цэрен осадил Ташкент, дав его властям на размышление 40 дней: либо они признают его власть, либо он берет и разграбляет город, а в качестве своего наместника сажает казахского султана — сына прежнего хана Джангира, признававшего власть джунгарских правителей [Миллер, 2007б, с. 135]. Признание зависимости имело следствием выплату Ташкентом дани джунгарскому правителю и выполнения других вассальных обязанностей. По сообщению башкира Т. Балтасева, в 1743 г., когда хунтайджи Галдан-Цэрен намеревался начать войну против вышеупомянутого Абдул-Керима, казахский Старший жуз и Ташкент по его требованию должны были поставить 10 тыс. воинов — на что они, впрочем, «более не обнадежили как в трех тысячах» [Вяткин, 1940, с. 51].