Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII — начала XX в.

Полагаем, что это не совсем так. Очевидно, до Кайдалова доходили слухи о восстаниях казахских правителей Старшего жуза против кокандских властей имевших место незадолго до прибытия торговца в регион. Так, в первой половине 1810-х годов антикокандское движение возглавлял туркестанский правитель, султан Токай-тура, а в 1821–1822 гг. (т. е. буквально за пару лет до путешествия Кайдалова) — султан Тентек-тура [Бейсембиев, 2009, с. 490, 631; Набиев, 1966, с. 14–15; Обозрение, 1849, с. 194]. Оба бунтовщика были провозглашены ханами и заняли ряд городов бывшего Ташкентского «владения», не сумев, впрочем, установить контроль над самим Ташкентом. По-видимому, эти сведения дошли до Кайдалова и он, не имея возможности лично разобраться в политической ситуации в регионе, решил, что казахи до сих пор (т. е. и в начале 1825 г.) продолжают властвовать над «Ташкенией».

Впрочем, еще и в конце 1820-х годов, как отмечает Н. Потанин, в Ташкенте были сильны воспоминания о прежней независимости, хотя решительных попыток вернуть ее уже не предпринималось [Потанин, 2007, с. 263].

Таким образом, записки русских дипломатов и торговцев, побывавших в Центральной Азии в 1730–1820-е годы, являются уникальными источниками по истории Ташкента, отражающими особое политическое положение его как центра самостоятельного государства, проливающими свет на политические, правовые, религиозные и культурные реалии.

В заключение стоит отметить, что сведения путешественников XVIII — начала XIX в. представляли интерес не только для историков и востоковедов. Они оказались весьма востребованными в Российской империи в середине 1860-х годов, когда Ташкент был захвачен войсками генерала Черняева (1865), и имперские власти в течение некоторого времени колебались, восстановить ли здесь независимое государство под протекторатом России или же включить в состав империи [Халфин, 1965, с. 201–205][126]. Российский офицер, дипломат и историк М. Н. Галкин, современник этих событий, опубликовал специальное исследование, в котором со ссылками на упомянутых путешественников доказывал, что Ташкент (как и г. Туркестан) должен принадлежать России, так как им в течение длительного времени управляли казахские султаны, предки которых приняли российское подданство еще в 1730-е годы [Галкин, 1868, с. 192–194]. Стало ли это утверждение решающим доводом или нет, неизвестно, но уже в августе 1866 г. Ташкент был официально включен в состав Российской империи [Халфин, 1965, с. 213].

§ 2. Дарваз и Каратегин как бухарские протектораты и автономии

На рубеже 1860–1870-х годов Дарваз и Каратегин, два небольших государства так называемой Горной Бухары (на территории современного Центрального Таджикистана) стали фактическими вассалами Бухарского эмирата, хотя вплоть до конца 1870-х годов формально сохраняли самостоятельность. А поскольку и сама Бухара с 1868 г. попала под протекторат Российской империи, эти владения привлекли интерес российских властей. Неудивительно, что статус Дарваза и Каратегина нашел отражение в трудах российских исследователей конца XIX — начала ХХ в., ряд из которых лично побывали в этих владениях. Некоторые работы этих авторов уже привлекались исследователями, однако преимущественно как источники по политической и, особенно, по социально-экономической истории Дарваза и Каратегина (и Восточной Бухары в целом) [Искандаров, 1960; Кисляков, 1941]. Ниже предпринимается попытка на основе сведений российских современников дать характеристику статуса Дарваза и Каратегина как вассалов Бухарского эмирата, а также выявить особенности правового положения этих владений после их присоединения к Бухаре.

Около 1867 г. к власти в Дарвазе пришел шах Мухаммад Сирадж ад-Дин, свергнувший собственного брата Ибрахима. Вынужденный раздать уделы другим родственникам в обмен на лояльность и не пользовавшийся поддержкой собственных подданных, правитель предпочел опереться на иностранную помощь и признал зависимость от бухарского эмира Музаффара [Громбчевский, 2017, с. 42; Кузнецов, 1893, с. 4–5; Покотило, 1889, с. 501]. Тот факт, что Дарваз в сущности добровольно стал вассалом Бухары, отразился на его статусе: он оставался фактически независимым владением, и его вассалитет ограничивался всего лишь ежегодным подношением «тортука», т. е. даров бухарскому сюзерену [Громбчевский, 2017, с. 71; Ошанин, 1881, с. 52].