Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII — начала XX в.

У каждого шаха, несмотря на скромные размеры владений и немногочисленность населения, имелся целый штат чиновников и администраторов: казий (судья), диван-беги (глава финансового ведомства), аксакалы и старшины в селениях [Бобринский, 1908, с. 64; Путята, 1884, с. 65] (см. также: [Гордон, 1877, с. 19]). При этом жалованье никому не полагалось, только казии получали вознаграждение при разборе дел в виде процента от суммы иска. Кроме того, у шахов имелись джигиты (нукеры), выполнявшие функции телохранителей и оказывавшие содействие другим чиновникам. Они несли службу в две очереди по 20–30 дней, при этом в период несения службы шах должен был кормить и одевать джигитов (в год им были положены халат, тюбетейка, иногда — седло и даже лошадь). Сами джигиты, в свою очередь, должны были также давать шаху 1 быка и 2 чекменя в год [Бобринский, 1908, с. 64].

Все должности, как правило, передавались по наследству, да и вообще путешественники сравнивают социальное устройство Западного Памира с кастовым строем Индии: представители практически всех социальных групп разделяли статус своих родителей. В период бухарского владычества административные должности в одной из областей могли занимать потомственные чиновники другой — например, на должность в Вахане мог быть назначен выходец из Шугнана, но также имевший «чиновничье» происхождение [Olufsen, 1904, p. 145].

Несмотря на небольшие размеры Вахана, Рушана и Шугнана, каждое из этих государств имело административно-территориальное деление. Шахи передавали отдельные районы — сады («сотни») наиболее близким родичам, а остальные члены рода получали «в кормление» небольшие селения, часть из которых могла насчитывать от двух домов! В среднеазиатской традиции такие владетели именовались беками, русские же путешественники характеризуют их как «помещиков», которые вели натуральное хозяйство, порой воевали в междоусобных войнах и жили за счет эксплуатации местного населения, по сути, превращая его в крепостных [Бобринский, 1908, с. 64–65; Иванов, 1884, с. 241] (см. также: [Минаев, 1879, с. 47–51]).

В самом деле, согласно наблюдениям российских и западных современников, простое население Памира фактически имело тот же статус, что и русское крепостное крестьянство до 1861 г.: оно должно было выплачивать оброк своим «помещикам», нести повинности («барщину») по обработке «казенных земель», а также платить подати в пользу шаха. При этом все оброки, налоги и подати практически в течение всего рассматриваемого периода, т. е. до начала ХХ в. включительно, имели натуральный характер, поскольку деньги на Западном Памире практически не использовались. В пользу шахов взимались налоги: постоянный — по 1 барану и чашке масла с дома, а также и чрезвычайные — для поднесения подарков самими шахами своим сюзеренам. Как правило, в качестве последнего с населения собиралось еще по одному барану или шерстяному чекменю с дома [Бобринский, 1908, с. 65] (см. также: [Путята, 1884, с. 65]). Взимали эти сборы джигиты, находившиеся на службе у шаха. Ученый Д. Л. Иванов, побывавший в регионе в 1883 г. весьма ярко описывает систему сборов в Шугнане в пользу местных правителей: «Оброк взыскивался всеми местными произведениями, кроме хлеба: хата платила скотом, маслом, сыром, сеном, соломой, дровами; платила армяками, нитками, войлоками, арканами; платила деревянной посудой, лопатами, деревянными башмаками, дровами[138] и т. п. Словом, все, чем обладало хозяйство горца, подлежало оброчной подати. Хлебом не брали просто потому, что было невыгодно — не с чего было брать» [Иванов, 1885, с. 650–651].