Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII — начала XX в.

Религиозное своеобразие населения Западного Памира во многом стало причиной его тяжелого положения во взаимодействии с соседними народами и государствами. Б. В. Станкевич, который называет памирских исмаилитов «алипорузами», т. е. последователями некого Руза Али, отмечает, что их одинаково презирали и сунниты, и шииты. Соответственно, жители соседних суннитских владений могли захватить в плен жителей Вахана, Рушана и Шугнана и продать их в рабство, не считая единоверцами [Станкевич, 1904, с. 462] (см. также: [Иванов, 1884, с. 242]). В период афганской оккупации с местным населением обращались жестоко не только как с покоренным и захваченным, но и как иноверческим. Не слишком изменилась ситуация и в период бухарского владычества: представители эмирской администрации, будучи суннитами, предвзято относились к исмаилитам, облагая их непомерными налогами и постоянно вынося несправедливые решения против них при судебных разбирательствах. Неудивительно, что исмаилитское население Памира с симпатией относилось к российским властям, представители которых неоднократно заступались за него и отстаивали их интересы перед бухарской администрацией [Станкевич, 1904, с. 492–493].

Из вышесказанного можно понять, что на Западном Памире, помимо аристократии, чиновничества, пиров и простого «крепостного» населения, существовала также и социальная группа рабов. Работорговля на Памире процветала, по сведениям путешественников, еще и во второй половине XIX в. (см., например: [Olufsen, 1904, р. 145]). Главным источником рабства были, конечно, пленники, захваченные во время междоусобных войн и набегов на соседние регионы. При этом рабами становились не только сунниты, но и собственные единоверцы, и даже выходцы из других памирских государств, т. е. те же исмаилиты. Так, И. Минаев писал, что жители Вахана обращали в рабство выходцев из Рушана и Шугнана, называя их «прозелитами», т. е. чужаками [Минаев, 1879, с. 195] (см. также: [Гордон, 1877, с. 28]).

Более того, некоторые памирские правители в XIX в. не считали зазорным продавать в рабство и собственных подданных. Так, по сообщению английского разведчика Т. Э. Гордона, побывавшего на Памире в 1874 г., Мухаммад-хан, правитель Рушана и Шугнана, продал многих своих подданных в соседние государства (в первую очередь в Бадахшан), и лишь его сын и наследник, вышеупомянутый Юсуф-Али, несмотря на свою алчность и скупость, запретил торговлю подданными и даже в качестве дани в Бадахшан стал давать не невольников, а лошадей [Там же][139]. Однако Д. Иванов опровергает эти сведения и сообщает о существовании рабства и при Юсуфе-Али, который обращал своих подданных в невольников в качестве наказания за преступления [Иванов, 1885, с. 641]. В Вахане красивая девушка стоила, по сведениям А. А. Бобринского, до 100 руб., а сильный и здоровый молодой раб — 50 руб. [Бобринский, 1908, с. 62].

В то же время жители Памира, по-видимому, сознавали, что рабство не соответствует мусульманским канонам. Тот же А. А. Бобринский сообщает, что его памирские информаторы признавали существование рабства в регионе, но при этом подчеркивали, что оно существует в других «волостях», а не в их собственной [Там же, с. 50]!

Долговременное существование рабства на Западном Памире, на наш взгляд, может объясняться тем, что рабы являлись весьма ходовым товаром в условиях натурального обмена, который в течение многих веков составлял основу торговли в этом регионе (см. подробнее: [Серебренников, 1900, с. 60; Эггерт, 1902, с. 10]). Памирцы, как уже отмечалось выше, практически не использовали деньги, предпочитая обменивать товар на товар, не была развита и традиция базаров.

При этом любопытно отметить, что, несмотря на неразвитость торговли, памирские правители четко блюли свои интересы, взимая торговые пошлины с иностранных торговцев, либо ведших дела в Вахане, Рушане и Шугнане, либо проезжавших через их владения. Процесс сбора этих пошлин был весьма примитивен: когда торговый караван подъезжал к границе, местные жители перегораживали дорогу, и шахские чиновники взимали чаще всего определенную долю товаров[140]. В Вахане взималась фиксированная денежная пошлина — 1 индийская рупия с каждого конского или верблюжьего вьюка, невзирая на стоимость товара [Минаев, 1879, с. 194]. Правда, правители при этом стремились придать своим действиям характер обмена: каждому каравану из казны посылалось 3 пуда ячменя, 2 пуда муки и 1 баран [Бобринский, 1908, с. 65]. На население возлагалась специфическая повинность: в случае, если караван оказывался на Памире в зимний период и не мог продолжать путь из-за погодных условий, из числа местных жителей аксакал выбирал 15–20 человек, которые должны были предоставить кров торговцам и взять на себя заботу об их животных [Там же, с. 66].