Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII — начала XX в.

При этом весьма характерно, что джунгарские правители, будучи монголами по этнической и буддистами по религиозной принадлежности, не навязывали свою систему ценностей (в том числе политических и правовых) тюркскому и мусульманскому населению Восточного Туркестана, которое тем не менее дистанцировало себя не только от ойратов, но и от более близких им по происхождению и религии ханств Средней Азии. Так, драгун М. Давыдов, побывавший в 1745 г. в Джунгарии и Восточном Туркестане, приводит слова некоего «зенгорского бухаретина», т. е. жителя Восточного Туркестана, что «вера у нас с абдыкарымами [жителями Ферганы — Р. П.] равно, но токмо закон не равен». При этом информатор российского путешественника не преминул, впрочем, заявить о религии самих ойратов, что «поганая де у них вера, что сырое мясо едят» [РДО, 2006, с. 128–129].

В середине XVIII в. империя Цин разгромила и захватила как Джунгарию, так и Восточный Туркестан, объединив их в рамках единой провинции Синьцзян, которая также фигурирует в цинской документации как Северо-Западный край. При этом они не сочли необходимым существенно менять систему местного управления, ограничившись лишь тем, что поставили во главе своей новой провинции цзян-цзюня (генерал-губернатора), а в крупных городах края — командиров гарнизонов с правами «военных губернаторов». Все эти главы администрации по происхождению являлись исключительно маньчжурами и осуществляли лишь общее руководство краем, поддерживая спокойствие внутри него и на границах. Повседневное же управление, в том числе административные, правоохранительные, хозяйственные функции реализовали представители местного самоуправления из числа коренного населения Восточного Туркестана[147].

Как сообщает британский разведчик индийского происхождения Мир Иззет-Улла, побывавший в Восточном Туркестане в 1812 г., в регионе существовало фактически двоевластие: в г. Ила (Или; по-тюркски Кульджа) пребывал маньчжурский амбань (губернатор), а в Яркенде, центре Восточного Туркестана, вся административная власть принадлежала местному хаким-беку, а судебная — алим-ахуну и кази-ям, разбиравшим все торговые и гражданские споры [Mir Izzet Ullah, 1843, р. 304].

В результате завоевания Восточного Туркестана Цинской империей местная правящая династия ходжей (Актаглык, т. е. «Бело-горцы») была свергнута и частично уничтожена победителями. Уцелевшие представители рода нашли убежище в Кокандском ханстве, и их потомки на протяжении XIX в. неоднократно предпринимали попытки вернуть власть в Восточном Туркестане. Они умело использовали в своих интересах равно как пиетет местного населения к роду ходжей, так и недовольство политикой империи Цин в регионе, что и приводило к массовым антицинским восстаниям в регионе в 1825–1828, 1830–1831, 1847, 1855, 1856 и 1857 гг., в результате которых ходжи на короткое время возрождали свое государство. Исследователи очень кратко затрагивают эти события, совершенно не уделяя внимания политико-правовым аспектам истории государства ходжей — несомненно, по причине отсутствия документальных материалов (кроме китайских и потому необъективных) и свидетельств современников.

Фактически единственным[148] (и потому уникальным) источником являются записки казахского султана (прямого потомка Чингис-хана) и выдающегося российского ученого Чокана Чингисовича Валиханова, внесшего ценный вклад в изучение различных аспектов истории, этнографии, природы различных регионов Центральной Азии. В его короткой (1835–1865), но насыщенной событиями жизни, несомненно, самым ярким эпизодом является поездка в Восточный Туркестан в 1858–1859 гг. с разведывательной миссией. Эта миссия позволила Ч. Ч. Валиханову не только проявить свои качества разведчика и исследователя, но и получить признание в качестве ученого со стороны российской и даже международной общественности.

Во время и по итогам поездки в Восточный Туркестан Ч. Ч. Валиханов подготовил целый ряд сочинений, среди которых — записи дневникового характера, официальные отчеты о совершенной миссии и наброски научного характера. Значительная часть этих материалов составила основу для его фундаментального труда «О состоянии Алтышара, или Шести восточных городов китайской провинции Нан-Лу (Малой Бухарии), в 1858–1859 годах», который, собственно, и поставил Ч. Ч. Валиханова в ряд выдающихся российских востоковедов, сделав фактическим первооткрывателем Восточного Туркестана для научной общественности. Значение этих работ оказалось настолько существенным, что даже исследователи истории Восточного Туркестана и сопредельных государств, которые опираются на среднеазиатские источники, используют сочинения Ч. Ч. Валиханова также в качестве первоисточника по данной тематике (см., например: [Исиев, 1981, с. 10–80; Newby, 2005, р. 237–240]).