Граф Монте Кристо 1 часть

At the bottom of his heart he had often had a feeling of pity for this unhappy young man who suffered so; and he laid the request of number 34 before the governor; but the latter sapiently imagined that Dantes wished to conspire or attempt an escape, and refused his request.	Тюремщик Дантеса, хоть и не показывал вида, часто в душе жалел бедного юношу, так тяжело переносившего свое заточение; он передал коменданту просьбу номера 34; но комендант с осторожностью, достойной политического деятеля, вообразив, что Дантес хочет возмутить заключенных или заручиться товарищем для побега, отказал.
Dantes had exhausted all human resources, and he then turned to God.	Дантес истощил все человеческие средства. Поэтому он обратился к богу.
All the pious ideas that had been so long forgotten, returned; he recollected the prayers his mother had taught him, and discovered a new meaning in every word; for in prosperity prayers seem but a mere medley of words, until misfortune comes and the unhappy sufferer first understands the meaning of the sublime language in which he invokes the pity of heaven!	Тогда все благочестивые мысли, которыми живут несчастные, придавленные судьбою, оживили его душу; он вспомнил молитвы, которым его учила мать, и нашел в них смысл, дотоле ему неведомый; ибо для счастливых молитва остается однообразным и пустым набором слов, пока горе не вложит глубочайший смысл в проникновенные слова, которыми несчастные говорят с богом.
He prayed, and prayed aloud, no longer terrified at the sound of his own voice, for he fell into a sort of ecstasy. He laid every action of his life before the Almighty, proposed tasks to accomplish, and at the end of every prayer introduced the entreaty oftener addressed to man than to God: "Forgive us our trespasses as we forgive them that trespass against us."	Он молился не с усердием, а с неистовством. Молясь вслух, он уже не пугался своего голоса; он впадал в какое-то исступление при каждом слове, им произносимом, он видел бога; все события своей смиренной и загубленной жизни он приписывал воле могущественного бога, извлекал из них уроки, налагал на себя обеты и все молитвы заканчивал корыстными словами, с которыми человек гораздо чаще обращается к людям, чем к богу: и отпусти нам долги наши, как и мы отпускаем должникам нашим.
Yet in spite of his earnest prayers, Dantes remained a prisoner.	Несмотря на жаркие молитвы, Дантес остался в тюрьме.
Then gloom settled heavily upon him.	Тогда дух его омрачился, и словно туман застлал ему глаза.
Dantes was a man of great simplicity of thought, and without education; he could not, therefore, in the solitude of his dungeon, traverse in mental vision the history of the ages, bring to life the nations that had perished, and rebuild the ancient cities so vast and stupendous in the light of the imagination, and that pass before the eye glowing with celestial colors in Martin's Babylonian pictures. He could not do this, he whose past life was so short, whose present so melancholy, and his future so doubtful. Nineteen years of light to reflect upon in eternal darkness!	Дантес был человек простой, необразованный; наука не приподняла для него завесу, которая скрывает прошлое. Он не мог в уединении тюрьмы и в пустыне мысли воссоздать былые века, воскресить отжившие народы, возродить древние города, которые воображение наделяет величием и поэзией и которые проходят перед внутренним взором, озаренные небесным огнем, как вавилонские картины Мартина. [11] У Дантеса было только короткое прошлое, мрачное настоящее и неведомое будущее; девятнадцать светлых лет, о которых ему предстояло размышлять в бескрайней, быть может, ночи!
No distraction could come to his aid; his energetic spirit, that would have exalted in thus revisiting the past, was imprisoned like an eagle in a cage.	Поэтому он ничем не мог развлечься - его предприимчивый ум, который с такой радостью устремил бы свой полет сквозь века, был заключен в тесные пределы, как орел в клетку.