Граф Монте Кристо 1 часть

This state of mental anguish is, however, less terrible than the sufferings that precede or the punishment that possibly will follow. There is a sort of consolation at the contemplation of the yawning abyss, at the bottom of which lie darkness and obscurity.	И все же эта нравственная агония не так страшна, как муки, ей предшествующие, и как наказание, которое, быть может, последует за нею; в ней есть опьяняющее утешение, она показывает зияющую пропасть, но на дне пропасти - небытие.
Edmond found some solace in these ideas. All his sorrows, all his sufferings, with their train of gloomy spectres, fled from his cell when the angel of death seemed about to enter.	Эдмон нашел утешение в этой мысли; все его горести, все его страдания, вся вереница призраков, которую они влачили за собой, казалось, отлетели из того угла тюрьмы, куда ангел смерти готовился ступить своей легкой стопой.
Dantes reviewed his past life with composure, and, looking forward with terror to his future existence, chose that middle line that seemed to afford him a refuge.	Дантес взглянул на свою прошлую жизнь спокойно, на будущую - с ужасом и выбрал то, что казалось ему прибежищем.
"Sometimes," said he, "in my voyages, when I was a man and commanded other men, I have seen the heavens overcast, the sea rage and foam, the storm arise, and, like a monstrous bird, beating the two horizons with its wings. Then I felt that my vessel was a vain refuge, that trembled and shook before the tempest. Soon the fury of the waves and the sight of the sharp rocks announced the approach of death, and death then terrified me, and I used all my skill and intelligence as a man and a sailor to struggle against the wrath of God.	- Во время дальних плаваний, - говорил он себе, -когда я еще был человеком и когда этот человек, свободный и могущественный, отдавал другим людям приказания, которые тотчас же исполнялись, мне случалось видеть, как небо заволакивается тучами, волны вздымаются и бушуют, на краю неба возникает буря и, словно исполинский орел, машет крыльями над горизонтом, тогда я чувствовал, что мой корабль -утлое пристанище, ибо он трепетал и колыхался, словно перышко на ладони великана; под грозный грохот валов я смотрел на острые скалы, предвещавшие мне смерть, и смерть страшила меня, и я всеми силами старался отразить ее, и, собрав всю мощь человека и все умение моряка, я вступал в единоборство с богом!..
But I did so because I was happy, because I had not courted death, because to be cast upon a bed of rocks and seaweed seemed terrible, because I was unwilling that I, a creature made for the service of God, should serve for food to the gulls and ravens.	Но тогда я был счастлив; тогда возвратиться к жизни значило возвратиться к счастью; та смерть была неведомой смертью, и я не выбирал ее; я не хотел уснуть навеки на ложе водорослей и камней и с негодованием думал о том, что я, сотворенный по образу и подобию божию, послужу пищей ястребам и чайкам.
But now it is different; I have lost all that bound me to life, death smiles and invites me to repose; I die after my own manner, I die exhausted and broken-spirited, as I fall asleep when I have paced three thousand times round my cell."	Иное дело теперь: я лишился всего, что привязывало меня к жизни; теперь смерть улыбается мне, как кормилица, убаюкивающая младенца; теперь я умираю добровольно, засыпаю усталый и разбитый, как засыпал после приступов отчаяния и бешенства, когда делал по три тысячи кругов в этом подземелье - тридцать тысяч шагов, около десяти лье!
No sooner had this idea taken possession of him than he became more composed, arranged his couch to the best of his power, ate little and slept less, and found existence almost supportable, because he felt that he could throw it off at pleasure, like a worn-out garment.	Когда эта мысль запала в душу Дантеса, он стал кротче, веселее; легче мирился с жесткой постелью и черным хлебом; ел мало, не спал вовсе и находил сносной эту жизнь, которую в любую минуту мог с себя сбросить, как сбрасывают изношенное платье.