Граф Монте Кристо 3 часть

During the last hour his own crime had alone been presented to his mind; now another object, not less terrible, suddenly presented itself.	Все время он думал только об одном своем несчастье, и вдруг перед его глазами второе, не менее ужасное.
His wife!	Его жена!
He had just acted the inexorable judge with her, he had condemned her to death, and she, crushed by remorse, struck with terror, covered with the shame inspired by the eloquence of his irreproachable virtue,--she, a poor, weak woman, without help or the power of defending herself against his absolute and supreme will,--she might at that very moment, perhaps, be preparing to die!	Он только что стоял перед нею как неумолимый судья; он приговорил ее к смерти; и она, пораженная ужасом, раздавленная стыдом, убитая раскаянием, которое он пробудил в ней своей незапятнанной добродетелью, - она, несчастная, слабая женщина, беззащитная перед лицом этой неограниченной, высшей власти, быть может, в эту самую минуту готовилась умереть!
An hour had elapsed since her condemnation; at that moment, doubtless, she was recalling all her crimes to her memory; she was asking pardon for her sins; perhaps she was even writing a letter imploring forgiveness from her virtuous husband--a forgiveness she was purchasing with her death!	Уже час прошел с тех пор, как он вынес ей приговор; и в эту минуту она, должно быть, вспоминала все свои преступления, молила бога о пощаде, писала письмо, униженно умоляя своего безупречного судью о прощении, которое она покупала ценою жизни.
Villefort again groaned with anguish and despair.	Вильфор глухо застонал от бешенства и боли и заметался на атласных подушках кареты.
"Ah," he exclaimed, "that woman became criminal only from associating with me! I carried the infection of crime with me, and she has caught it as she would the typhus fever, the cholera, the plague!	- Эта женщина стала преступницей только потому, что прикоснулась ко мне! - воскликнул он. - Я - само преступление! И она заразилась им, как заражаются тифом, холерой, чумой!..
And yet I have punished her--I have dared to tell her--I have--'Repent and die!'	И я караю ее!.. Я осмелился ей сказать: раскайся и умри... я!
But no, she must not die; she shall live, and with me. We will flee from Paris and go as far as the earth reaches.	Нет, нет, она будет жить... она пойдет со мной... Мы скроемся, мы покинем Францию, мы будем скитаться по земле, пока она будет носить нас.
I told her of the scaffold; oh, heavens, I forgot that it awaits me also!	Я говорил ей об эшафоте! Великий боже!
How could I pronounce that word?	Как я смел произнести это слово! Ведь меня тоже ждет эшафот!..
Yes, we will fly; I will confess all to her,--I will tell her daily that I also have committed a crime!--Oh, what an alliance--the tiger and the serpent; worthy wife of such as I am!	Мы скроемся... Да, я покаюсь ей во всем: каждый день я буду смиренно повторять ей, что я такой же преступник... Союз тигра и змеи! О жена, достойная своего мужа!..
She must live that my infamy may diminish hers."	Она должна жить, ее злодеяние должно померкнуть перед моим!
And Villefort dashed open the window in front of the carriage.	И Вильфор порывисто опустил переднее стекло кареты.
"Faster, faster!" he cried, in a tone which electrified the coachman.	- Скорей, скорей! - крикнул он таким голосом, что кучер привскочил на козлах.
The horses, impelled by fear, flew towards the house.	Испуганные лошади вихрем помчались к дому.