Гранат и Омела (СИ)

И едва не врезалась в высокого мужчину, чьи широкие плечи окутывал парчовый плащ с меховым воротником. Он резко отпрянул. Его внимательный, цепкий взгляд метнулся к ее окровавленной руке. А потом, Авалон готова была поклясться на шкурке граната, его правая рука устремилась к левому бедру. Она знала этот жест — не так давно Хорхе таким же движением схватился за меч, угрожая инквизитору.

Однако рука мужчины не нащупала рукоять отсутствующего меча, и он замялся. Посмотрел на ее лицо, и их взгляды встретились. Его глаза напоминали холодный, темный мед — удивительный цвет, которого Авалон раньше никогда не встречала.

— Вы, должно быть, Каталина, — осторожно проронил он на чистом трастамарском, почти не мигая. Эта манера смотреть заставляла Авалон ощущать себя неуютно — она чувствовала себя нагой, лишенной королевского облика, собственной кожи и лжи.

Она испугалась, что он может раскусить ее спектакль, поэтому, когда заговорила, голос дрогнул:

— Так и есть, а вы кто такой?

У него под глазом дернулся мускул. Практически незаметно, но она пристально всматривалась в его лицо, пытаясь отыскать там первые же признаки угрозы.

— Инк… инквизиторы вас не предупредили? — он потянулся к карману дублета.

Авалон напряглась и постаралась как можно плавнее отставить правую ногу чуть назад. Ей мог пригодиться урок Хорхе даже раньше, чем она предполагала.

— Меня зовут Горлойс, — он стремительным движением вытащил белый платок и протянул ей. Не отрывая взгляда, качнул головой в сторону ее руки. — У вас кровь.

Он натянуто улыбнулся — жест вежливости и этикета, но ей эта улыбка напомнила стрелу, попавшую в грудь, — сокрушительная, зловещая, хищная.

Она увидела в его глазах собственную погибель.

Беги.

Беги, Авалон.

Она взяла платок окровавленной рукой. Вторую, дрожащую, прижала к бедру.

Авалон казалось, что теперь ей следовало сказать что-то остроумное и кокетливое, но за гулом собственных лихорадочных мыслей изо рта вырвалось только жалкое:

— Ваш портрет отличается.

Горлойс изогнул бровь:

— Я плохо получаюсь на портретах. Хотя, возможно, все дело в художнике. Когда вернемся, я его казню, чтобы порадовать вас, — кровь в венах Авалон заледенела.

Она видела по его глазам, что еще секунда — и он, скорее всего, нападет на нее прямо здесь и не будет дожидаться обратного пути. Однако из кустов вырвалась служанка в компании Баса и Хорхе.

— Вот ты где, сестрица!

Бас манерно раскинул руки и бросился ее обнимать.

— Ничего не ешь и не пей из их рук, — прошептал он ей на ухо, потом отстранился и лучезарно улыбнулся Горлойсу. — Вы захотели украсть невесту, милорд, как только узнали, что документация улажена? Знаете, Каталина — сокровище Трастамары, ее не так-то просто украсть!

— Если бы я захотел украсть ваше сокровище, то сделал бы это незаметно, не оставляя следов. Как хороший яд.

И хотя губы Горлойса изогнулись в ироничной усмешке, темные глаза остались серьезными. В них не было и тени веселья. Вместо этого — неприкрытая угроза.

Авалон как будто ударили под дых, и все же она с трудом, дрожа, заставила себя сделать судорожный вдох и пошла за остальными в сторону места своей будущей погибели.

Глава 7

— Ты издеваешься? — прошипел Дамиан, вытаращившись на Вареса. — Я надеюсь, что это плохая шутка.

— Если бы, — буркнул капитан и махнул в сторону королевского шатра. — Он там. Хочет выйти, но я приказал ребятам не выпускать его.

Дамиан, пытаясь успокоиться, яростно процедил сквозь зубы выдыхаемый воздух, вырывавшийся клубами пара, точно у огнедышащего дракона на королевском гербе. Сжал кулаки в дорогих теплых перчатках, утепленных мехом ягненка, и оглянулся в противоположную сторону поляны, где располагалась трастамарская делегация. Его нутро и так каждый раз стискивало плохое предчувствие, но сейчас ему стало совсем не по себе. Взгляд Дамиана наткнулся на Каталину — ее щеки разгорелись, подражая пламени волос, и она ежилась от холода, вынужденная по традиции принимать дары от инирских вельмож на улице.

— Когда начнется заварушка, его наверняка убьют, — проворчал Варес.

Дамиан выругался и потер уставшие глаза: они ехали всю ночь без остановки, чтобы успеть подготовить поляну ко встрече с вёльвами. Он руководил инквизиторами и солдатами, одновременно с этим пытаясь убедить Симеона уехать — не хотел, чтобы наставник пострадал. А тут еще и Горлойс свалился на голову, как прошлогодний снег.

— Бестолковый мудак, я сам его грохну, — Дамиан направился к шатру, полный решимости впервые противостоять брату.

Ему не место там, где состоится бойня с вёльвами. Из этого сражения множество его ребят выйдут калеками, не хватало еще получить мертвого короля и смуту в придачу.

Кто вообще мог додуматься пустить его сюда?