Греческая эпиграмма

Целый пентастих проклятий грамматике служит началом:
  В первом стихе его — гнев; гибельный гнев — во втором,
Где говорится еще и о тысячах бедствий ахейцев;
  Многие души в Аид сводятся — в третьем стихе;
Пищей становятся псов плотоядных герои — в четвертом;
  В пятом стихе, наконец, — птицы и гневный Кронид.
Как же грамматику тут, после всех этих страшных проклятий,
  После пяти падежей, бедствий больших не иметь?

3

С Гибельным Гневом связался, несчастный, я брачным союзом;
  С Гнева начало ведет также наука моя.
Горе мне, горе! Терплю от двойной неизбежности гнева —
  И от грамматики я, и от сварливой жены.

* * *

Чужд я надежде, не грежу о счастье; последний остаток
  Самообмана исчез. В пристань вошел я давно.
Беден мой дом, но свобода под кровом моим обитает,
  И от богатства обид бедность не терпит моя.

* * *

Солнце — наш бог лучезарный. Но, если б лучами своими
  Нас оскорбляло оно, — я бы не принял лучей.

* * *

Полон опасностей путь нашей жизни. Застигнуты бурей,
  Часто крушенье в пути терпим мы хуже пловцов.
Случай — наш кормчий, и в жизни, его произволу подвластны,
  Мы, как по морю, плывем, сами не зная куда.
Ветром попутным одни, а другие противным гонимы,
  Все мы одну наконец пристань находим — в земле.

* * *

Наг я на землю пришел, и нагим же сойду я под землю.
  Стоит ли многих трудов этот конец мой нагой?

* * *

С плачем родился я, с плачем умру; и в течение целой
  Жизни своей я встречал слезы на каждом шагу.
О человеческий род многослезный, бессильный и жалкий,
  Властно влекомый к земле и обращаемый в прах!

* * *

Сцена и шутка — вся жизнь. Потому — иль умей веселиться,
  Бремя заботы стряхнув, или печали неси.

* * *

Много тяжелых мучений несет ожидание смерти;
  Смерть же, напротив, дарит освобожденье от мук.
А потому не печалься о том, кто уходит от жизни, —
  Не существует болей, переживающих смерть.

* * *

Золото, пища льстецов, порожденье заботы и горя!
  И обладать тобой — страх, и не иметь тебя — грусть!

* * *

«Злого и свиньи кусают», — гласит поговорка. Однако
  Правильней, кажется мне, было б иначе сказать:
Добрых и тихих людей даже свиньи кусают, а злого,
  Верь, не укусит и змей, — сам он боится его.

* * *

Мне кажется порой и бог философом,
Который не сейчас казнит хулителей,
А медлит, но больней зато впоследствии
Наказывает их, несчастных, за грехи.

* * *