Греческая мифология, сформировавшая наше сознание

Духовным потомком этих смелых женщин можно считать Марианну (олицетворение Французской Республики), изображенную на легендарном полотне Делакруа «Свобода, ведущая народ» (1830). Как и у многих других подобных амазонкам персонажей, символом физической силы Марианны становится обнаженная грудь: выставленная напоказ, она означает свободу от ограничений. Как замечает Марина Уорнер, особенно примечательна асимметрия позы героини, отсылающая к «соскальзывающей тунике», какую носили древние амазонки: «Подразумевается и функция груди как источника пищи (одну из них высвобождают для кормления), и дикая горячность, ведь в минуту борьбы амазонка не думает о том, как она выглядит»[197]. Больше сокрыты, но все-таки частично видны груди двух главных героинь изумительной литографии Оноре Домье «Амазонки» (1842), представляющей нечто среднее между военным парадом и спортивными состязаниями школьниц. Со времен классической Античности пересказывания греческих мифов оставляли место как для анекдотического, так и для возвышенного.

Последняя наша мифологическая нить связана с нападением амазонок на Грецию. Как мы уже замечали, непосредственно афинское участие в этом событии утратило свою значимость в постклассической передаче мифов – пропорционально упадку города-государства, идеологическим задачам которого эти рассказы служили. Однако образ амазономахии в переосмысленном виде – и порою перенесенный дальше от Афин, как основа обобщенного противопоставления «греки против (диких) негреков / цивилизация против варварства / личность против общества» – продолжал процветать. Другие трактовки этой темы едва ли могут соперничать с грандиозностью и пафосом динамичной, написанной маслом на дереве картины Рубенса «Битва греков с амазонками» (1618)[198]. В центре сюжета – мост, предположительно, над рекой Фермодонт (в Анатолии, на земле амазонок). По жестокости эта сцена, подчеркнутая обезглавленным трупом, чья кровь с края моста капает в заполненную другими телами реку, превосходит все прочие примеры, имеющиеся в древней художественной традиции амазономахии.

Новые и новейшие амазонки

Пожалуй, наиболее влиятельной фигурой среди современных интерпретаторов образа амазонок является Иоганн Якоб Бахофен (1815–1887) – филолог, антрополог и некогда профессор римского права в Базельском университете[199]. По мнению Бахофена, развитие человеческой культуры можно рассматривать как переход от гинекократического (управляемого женщинами) общественного строя к патриархальному. Стадия гинекократии, согласно этой теории, подразделяется на 1) фазу «Афродиты» – когда продолжение рода зависело от случайных сексуальных отношений, навязанных женщинам мужчинами, и 2) фазу «Деметры» – для нее характерны социальная организация, основанная на законных брачных отношениях, и преемственность по женской линии. Между двумя этими фазами, говорит Бахофен, существовала промежуточная – она соответствовала образу жизни амазонок и времени, когда женщины настаивали на своей независимости. Лишь после завершения всех трех фаз, ориентированных на женщин, общественное устройство пришло к превосходству «отцовской линии» – состоянию социума, при котором главенствовали мужчины.

Схематичная и умозрительная идея Бахофена о том, что гинекократия предшествовала патриархату, оказалась невероятно влиятельной – и не только в университетской среде. Ее подхватили, например, исследователи средиземноморской доисторической эпохи и отдельные сторонники феминистских взглядов[200] (не говоря уже о Фридрихе Энгельсе, который поставил Бахофена в один ряд с Дарвином и Марксом). Однако у основного тезиса Бахофена есть изъян: он полагается на крайне упрощенную версию мифа. «Все мифы, относящиеся к рассматриваемой теме, – писал он, – являются воплощением подлинных событий, произошедших с человечеством. Они представляют собой не выдумку, а исторические реалии. Истории об амазонках – действительность, а не поэзия»[201]. Однако правда состоит в том, что мифы – это скорее плод воображения, нежели «отражение» исторических либо иных подлинных событий и обстоятельств. Несмотря на восторженный прием идей Бахофена определенными кругами, в действительности «признаков матриархата в чистом виде не найдено в эгейской или ближневосточной праистории, и в таком виде… он не играет никакой роли в истории греческой религии»[202]. Следовательно, «амазонский» период развития человеческого общества практически недоказуем.