Греческая мифология, сформировавшая наше сознание

Пожалуй, среди мифических персонажей никто не демонстрирует живучесть древнегреческих сказаний в современном мире так ярко, как Эдип. Основной вклад в создание такой популярности внес Фрейд, однако миф об Эдипе гораздо многограннее, нежели то, что сегодня ассоциируется с психологическим комплексом. В этой главе мы особое внимание уделим как раз «другой истории». Действительно, Эдип, как мифическая фигура, достаточно сложен и воплощает в себе целый комплекс тем, однако это отнюдь не то же самое, что «иметь комплекс». В чем же состоит эта его сложность? Отличительная черта личности Эдипа заключается в том, что он мыслитель, человек, окруженный загадками и тайнами, которые он одержимо пытается разрешить. Но вместе с тем ему свойственно действовать – порою агрессивно. Хотя Эдипу не присущи воинственность и тяга к чередующимся схваткам, в отличие от Ахилла, Персея или Геракла, его мифический портрет – это портрет персонажа вспыльчивого и способного на насилие со смертельным исходом. Есть еще кое-что, дополняющее – и усложняющее – этот образ: Эдип невольно становится виновником самых ужасных нравственных прегрешений, какие только можно вообразить. Если говорить кратко, то его действия и страдания – неповторимый сплав рассудочного и инстинктивного.

Во введении мы упомянули ряд тем, наиболее характерных для греческой мифологии. Четыре из них поднимаются в истории Эдипа: семья, политика, выбор и взаимодействие человека с богами. Семья: миф затрагивает нездоровые отношения между Эдипом и его родителями, его женой и детьми. Политика: Эдип – правитель полиса (города-государства), и его личные действия и страдания заметно влияют на жизни горожан. Выбор: миф повествует об эмоциональном опустошении, к которому пришел мужчина, решивший во что бы то ни стало раскрыть правду о собственной личности. Люди и боги: один из моторов этой истории – оракул бога Аполлона; другая ведущая роль отведена пророку Аполлона Тиресию. Воедино эти темы связывает дополнительный мотив – непреодолимые границы человеческого знания. В основе мифа лежат два проступка, совершенные Эдипом в полном неведении относительно истинной природы его действий: он убивает человека, который, как впоследствии выясняется, был его отцом, и женится на той, которая оказывается его матерью. Именно неосведомленность Эдипа не позволяет мифу превратиться в череду неправдоподобных совпадений и делает его историей, вполне характерной для человеческой природы. Все мы действуем, не зная досконально о своих корнях и связях. Ситуация, в которой оказался Эдип, – не скроем – является преувеличением этого общего состояния частичного неведения. Собственно, этим и занимаются мифы: преувеличивают, заостряют и дополняют проблемы, взятые из обычной жизни. И все же, глядя на случившееся с Эдипом, любой из нас мог бы сказать: хотел бы я избежать таких поворотов судьбы. В этом история Эдипа идеально соответствует трагедии – жанру, где преувеличения, заострения и дополнения, присущие мифу, проявляются во всю мощь. Именно к трагедии относится наиболее впечатляющая версия этого сказания – «Царь Эдип» Софокла (по-гречески – «Эдип-тиран», Oedipus Tyrannos, в латинизированном варианте – Tyrannus). Не единожды упомянутая в этом произведении слепота – буквальная и метафорическая – указывает на неизбежное присутствие рамок, ограничивающих физические и умственные способности человеческих существ, даже самых избранных и проницательных.

Однако, прежде чем обратиться к Софоклу, мы должны сделать шаг назад. Уже в «Одиссее» Гомер крупными мазками обозначил историю Эдипа. В одиннадцатой песни Одиссей рассказывает о жутких событиях, свидетелем которых стал, когда спускался в подземное царство. Среди душ умерших он повстречал и душу матери Эдипа, которая у Гомера зовется Эпикастой:

Страшно-преступное дело в незнанье она совершила,
С сыном родным, умертвившим отца, сочетавшися браком.
Скоро союз святотатный открыли бессмертные людям.
Гибельно царствовать в Кадмовом доме, в возлюбленных Фивах
Был осужден от Зевеса Эдип, безотрадный страдалец,
Но Эпикаста Аидовы двери сама отворила:
Петлю она роковую к бревну потолка прикрепивши,
Ею плачевную жизнь прервала; одинок он остался
Жертвой терзаний от скликанных матерью страшных Эринний[214], [215].