Греческая мифология, сформировавшая наше сознание

Эдипу ничего не известно (как он думает) о смерти Лая, поэтому он расспрашивает Креонта. Тот говорит, что Лая убили в дороге разбойники – а значит, участвовало несколько человек: по крайней мере, так утверждает единственный оставшийся в живых свидетель, один из слуг Лая. Эдип решает разыскать эту банду. Поиски идут при полной огласке – присутствующий на сцене в течение всего расследования хор фиванских старейшин слышит каждое сказанное слово. Эдипу понадобится любая помощь, какую можно получить, поскольку сам он (по его убеждению) – стороннее лицо; царь говорит о себе: «Не знал я божьих слов, не знал я дела…»[217], [218] Однако сколь бы посторонним Эдип ни был (ни казался), он станет мстить за Лая «как за отца родного»[219], [220]. Неслучайно ироничная фраза Софокла обрела статус пословицы. Готовый искать помощь повсюду, Эдип спрашивает мнение старейшин, которые советуют ему обратиться к слепому провидцу Аполлона Тиресию. Однако Эдип, будучи предусмотрительным, уже отправил за ним. Правда, тот почему-то все еще не явился. Когда же Тиресий наконец приходит в сопровождении мальчика, направляющего его неуверенные шаги, причина задержки проясняется: Тиресий сопротивляется необходимости открыть правду (поскольку для него мозаика давно сложилась). Лишь страшные угрозы Эдипа заставляют провидца говорить:

Ты тот, кого мы ищем, ты – убийца!..
Так слушай же: постыднейшая связь
Тебя, Эдип, соединяет с теми,
Кого бы чтить ты должен больше всех, –
И своего позора ты не видишь[221], [222].

Для Эдипа – на основании того, что он (как ему кажется) знает, – это пустое оскорбление.

Такое же непонимание встречают и намеки Тиресия на происхождение Эдипа.

Тиресий. Я б не пришел, когда б меня не звали.

Эдип. Когда бы знал, что будешь, как безумный,

Ты говорить, не звал бы я тебя.

Тиресий. Для сына я безумный, но отцу

И матери твоим казался мудрым.

Эдип. Отец и мать!.. Что говоришь?.. Постой…

Не уходи. Ты знаешь их?..

Тиресий. Я знаю,

Но если ты узнаешь, то умрешь.

Эдип. Слова твои загадочны.

Тиресий. Умеешь

Ты хитрые загадки разрешать.

Эдип. Над счастьем ли Эдипа ты смеешься?[223], [224]

Будучи проницательным политиком, Эдип приходит к логичному умозаключению: Тиресий может нести этот оскорбительный вздор, только если его подкупил возможный соперник Эдипа, еще один кандидат на трон – брат Иокасты Креонт. Между Эдипом и Креонтом разгорается яростный спор, который частично гасит Иокаста. Узнав, что разлад возник из-за слов провидца, Иокаста старается ободрить Эдипа, высмеивая несостоятельность пророчеств. Делая это, она продвигает сюжет к ключевому, хотя и не к финальному событию. Иокаста вспоминает, как Лай получил из храма Аполлона в Дельфах предсказание оракула о том, будто он умрет от рук своего сына, рожденного Иокастой. Однако Лая убил не сын – это сделали разбойники там, где сходятся три дороги. Так Иокаста утешает Эдипа, призывая его не обращать внимания на прорицания, ведь как минимум одно из них оказалось неверным.

Там, где сходятся три дороги… Греческий символизм связывает подобное место с чем-то зловещим; перекрестки, например, ассоциируются с поклонением Гекате, богине магии и колдовства[225]. Между тем для Эдипа это место является недобрым по другой причине. Слова Иокасты приводят царя в смятение, поскольку напоминают о событии, предварившем его появление в Фивах: он убил мужчину, по описанию похожего на Лая, вместе со всеми его слугами – там, где сходятся три дороги. (То был случай древних как мир дорожных разборок: никто из мужчин не желал терять лицо, уступая другому путь там, где двое одновременно проехать не могли.) «Мог ли я, – в ужасе вопрошает Эдип, – быть убийцей Лая – тем самым, которого разыскиваю?» Тем не менее у него остается лучик надежды: человек, свидетельствовавший об убийстве, говорил о разбойниках – во множественном числе. Если он уверен в своих показаниях, то Эдип невиновен, поскольку путешествовал в одиночестве. Следует найти этого свидетеля, ведь у него ключ к правде.