Гром и Молния

— За то, что ты есть. — Улыбаюсь ей мягко и мечтательно, и обнимаю за талию. Потом думаю и добавляю: — У меня.

Бонус

В детстве я очень много болела разными болезнями. И даже лежала в больнице с воспалением лёгких два раза. Сколько себя помню, бабушка с мамой говорили, что и не заметили, как выросла Вика, но вот с Лизой понянчились за двоих.

— Прозрачный ребёнок, — вздыхала бабуля. — Просвечивается насквозь.

Да, потому что болею, потому что самая младшая, худенькая, надомной всегда тряслись.

Вы знаете, я начинаю подумывать, что это моя судьба, потому что точно так же надо мной сейчас трясётся Никита. Прямо не дышит. Это нормально? Как по мне, так не очень. Чувствую себя какой-то хрустальной вазой, а не девушкой. Как вы думаете, это надолго? Разве Найк Громов, которого я знала, может быть таким? Что-то не похоже. Я уже совсем сбита с толку и ничего не понимаю.

Да я и себя не понимаю. Вот в любви к Гене признаться не составляло абсолютно никакого труда. Легко и просто и даже стесняться нечего. А сколько мы о нём с Натали болтали! Я же ей все уши прожужжала этим Криницыным, чтоб ему пусто было.

С Никитой всё по-другому. Сколь не пытаюсь, не могу выразить, описать то, что чувствую к нему, и мне почему-то кажется, что если начну об этом говорить, так сразу же всё испорчу. Внутри всё как-то уютно, так интимно и до жути секретно. Даже Натали ничего не смогла толком объяснить и обещала всё рассказать, когда мы вернёмся с каникул. Но уже чувствую, что не смогу и рта раскрыть.

Всё так серьёзно, как-то чувствительно, захватывающе. Я вам описать не могу, как была счастлива с Никитой в Новогоднюю ночь. Он вообще весь такой… такой, меня так и распирало изнутри от него. Красивый, высокий, уверенный в себе, сильный. Как он этого бугая в полосатом сделал. Настя тогда визжала от счастья, а я постеснялась, хоть и страсть как хотелось кинуться Громову на шею и задушить в объятьях. Прямо вот съела бы его.

Когда он рядом, внутри меня постоянно играет музыка. Знаете, такая, волшебная. Я сама вся, как скрипка или виолончель, так и вижу внутри себя все эти струнки. Только он на меня посмотрит, наши взгляды встречаются, и что-то невидимое начинает во мне их перебирать. И я звучу! Звуков не слышно, но я точно знаю, что они есть. Я их чувствую.

Я совершенно беззащитна перед Громовым — одна его улыбка, и нет сил не улыбаться в ответ. Во мне, где-то глубоко загораются тысячи смайликов и сердечек, и от его взгляда прямо сама радость бежит по позвоночнику.

А этот поцелуй! Я и переволновалась порядком, потому что совсем не умею целоваться, а вот Никита! Божечки, какие у него губы, что он со мной творит! Какое наслаждение, какое… возбуждение, да? Это и есть возбуждение? Потому что он только ворвался мне в рот языком, и я пропала. Меня нет. Я превращаюсь в какое желе, в мягкое талое масло, в мороженное на пляже. Как вообще женщины злятся на мужчин, если те умеют их так целовать? Господи, да после этого поцелуя я больше ни о чём думать не могу, вся хожу, как потерянная, найти себя не могу. Вся так и осталась там, на его губах, в его руках.

Да, я счастлива, даже не смотря на то, что Громов подвозил меня домой и не поцеловал на прощанье. Может, потому что сзади сидела Настя, но мне кажется, надо что-то делать, иначе он так и будет ещё долго. Но и тут же боюсь показаться навязчивой — а вдруг он посчитает меня такой же, как те его девушки? Да и что я умею? Ничего абсолютно. Даже целовалась коряво. Он так умело губами меня и языком, сильно так, властно. А я. Как не своими что-то мямлила там ему в ответ. Может, он уже разочаровался во мне?

Зато он не умеет разговаривать по телефону, только сообщает, что да как, и отключается. Немногословный мой.

Да. Мой. Никому не отдам.

Поэтому с его Настей мы чешем языками без устали. Именно она мне рассказала, что первого января весь день уговаривала их маму разрешить собаку. Но Надежда Васильевна так и не согласилась на большого пса.

— Я просила, чтобы мне Ник помог её уговорить, она бы к нему обязательно прислушалась, но он тоже не хочет большую собаку. Вот сегодня уговорила хотя бы на джек-терьера или бигля. Они мне тоже очень нравятся. Завтра мамунтий на совещание на два дня уезжает, а мы с Лёвой едем к одним заводчикам в области. Вернёмся поздно. Завтра Ник весь день будет дома один. Сдохнет со скуки, наверное.

Вы слышали? Никита дома. Один. Целый день.

Кое-как заканчиваю разговор и не успеваю опомниться, как телефон звонит опять.

Это Громов. Остановите Землю, я сойду.

— Я внизу, в машине. Спустись, пожалуйста, — объявляет он и отключается.

Только бы не сдохнуть от счастья, только бы умом не тронуться.

— Мам я выйду на минутку! — Несусь по коридору и хватаю свои сапоги.

Увидев, что я «намылилась» на улицу, Барселона подскакивает с дивана и летит к входной двери, обгоняя даже такую «молнию», как я. Не успеваю оглянуться, она уже стоит уткнувшись носиком в щель.

«Открывай!» — как бы говорит вся её поза.

— Барса, тебе нельзя в подъезд, — отвечаю ей.

«Да-да, я поняла. Открывай, давай быстрей». — Перетаптывается она с лапы на лапу.