Грозовой перевал

Пожалуй, раза три мы с Линтоном веселились и строили планы, как в тот первый вечер, остальные мои визиты были тягостными и неспокойными – иногда из-за его себялюбия и злости, иногда из-за страдания от болезни. Но я выучилась переносить первое почти так же спокойно, как второе. Мистер Хитклиф намеренно меня избегает, и я почти его не вижу. Правда, в прошлое воскресенье я пришла раньше обычного и услышала, как он жестоко ругает бедного Линтона за его поведение накануне вечером. Не знаю, как он об этом узнал – скорее всего, подслушал. Линтон и в самом деле вел себя вызывающе. Однако это никого не касалось, кроме меня, о чем я и заявила мистеру Хитклифу, когда вошла и прервала его нотацию. Он расхохотался и сказал, что рад, если я смотрю на это дело с такой стороны, после чего я посоветовала Линтону впредь говорить обидные слова шепотом. Теперь, Эллен, ты все знаешь. Запретив мне бывать в «Грозовом перевале», ты сделаешь несчастными двух человек, в то же время, если ты не выдашь меня батюшке, мои визиты никого не побеспокоят. Ты же не выдашь, правда? Это было бы жестоко.

– Как поступить, я решу завтра, мисс Кэтрин, – ответила я. – Мне надобно поразмышлять, так что оставляю вас, отдыхайте, я же пойду и обдумаю сей предмет.

Обдумывала я вслух в присутствии своего хозяина – из комнаты Кэтрин я направилась прямиком к нему и пересказала всю историю, за исключением подробностей ее разговоров с кузеном и всяких упоминаний Гэртона. Мистер Линтон был взволнован и расстроен больше, чем хотел показать. Утром Кэтрин узнала, что я предала ее доверие, а также что ее тайные визиты должны прекратиться. Напрасно она плакала и терзалась, умоляя отменить запрет и пожалеть Линтона. Единственное, что согласился сделать ее отец, – это написать племяннику и разрешить ему приходить в «Дрозды», когда тот пожелает, объяснив при этом, что Кэтрин более не появится в «Грозовом перевале». Возможно, знай он о нраве юноши и о его здоровье, он счел бы за благо отказать ему и в этом небольшом утешении.

Глава 25

– Все это случилось прошлою зимой, сэр, – сказала миссис Дин. – Чуть больше года назад. Тою зимой я и подумать не могла, что через двенадцать месяцев буду развлекать незнакомца рассказами об этом семействе. Хотя кто знает, как долго вы останетесь незнакомцем? Вы слишком молоды, чтобы довольствоваться одинокою жизнью, и мне почему-то кажется, что никто не может, увидев Кэтрин Линтон, не влюбиться в нее. Вы улыбаетесь, но только отчего сразу оживляетесь и слушаете с особенным вниманием, стоит мне о ней заговорить? И почему вы попросили меня повесить ее портрет у себя над камином? И почему…

– Довольно, милочка, – прервал я. – Вполне возможно, что я бы влюбился в нее, но полюбит ли она меня? Слишком сильны мои сомнения, чтобы, поддавшись такому искушению, рисковать своим спокойствием. И потом, дом мой не здесь. Я живу в суетном мире и должен вернуться в его лоно. Но что было дальше? Послушалась ли Кэтрин отца?

– Послушалась, – ответила миссис Дин и продолжала: – Любовь к нему все-таки главенствовала в ее сердце. К тому же он говорил с нею без гнева, но с глубокой нежностью человека, который оставляет свое сокровище среди недругов на произвол судьбы, и потому его слова, врезавшись ей в память, будут единственной путеводной нитью, которую он завещает дочери. Несколько дней спустя хозяин сказал мне:

– Хотелось бы, чтобы племянник написал мне, Эллен, или посетил нас. Скажи мне честно, что ты думаешь о нем. Изменился ли он к лучшему и есть ли надежда, что, повзрослев, он исправится?

– Он очень слаб здоровьем, сэр, – ответила я. – Едва ли ему суждено стать взрослым. Но одно могу сказать: он не похож на своего отца. И если мисс Кэтрин, к несчастью, выйдет за него замуж, то она сумеет управляться с ним, только бы она не сделала глупость и не начала ему потакать. Однако, мистер Линтон, у вас еще есть в запасе достаточно времени, чтобы познакомиться с племянником и решить, подходит ли он ей. До совершеннолетия мальчику остается четыре года с лишним.

Вздохнув, Эдгар подошел к окну и поглядел на гиммертонскую церковь. День стоял туманный, но сквозь дымку все же пробивалось февральское солнце, и мы смогли различить две ели на церковном дворе и могильные камни на погосте.