Грозовой перевал

Мы вместе вошли в дом и там увидели Кэтрин, которая тоже занималась делом – готовила овощи для предстоящего обеда. Она казалась более хмурой и менее оживленной, чем когда я увидел ее впервые. Она едва подняла на меня взгляд и продолжала свое занятие с тем же презрением к принятым выражениям вежливости, что и раньше, никак не ответив ни на мой поклон, ни на пожелание доброго утра.

«Не так уж она благожелательна, – подумал я, – как хотела представить ее миссис Дин. Красавица – что правда, то правда, но отнюдь не ангел».

Эрншо с угрюмым видом велел ей отнести овощи на кухню.

– Сами отнесите, – ответила она, закончив работу и оттолкнув от себя миску. Потом села на стул у окна и принялась вырезать из собранной в передник брюквенной кожуры фигурки зверей и птиц. Я подошел к ней, притворившись, что желаю насладиться видом сада, и, покуда Гэртон на нас не смотрел, довольно ловко, как мне казалось, уронил ей на колени записку от миссис Дин. Но Кэтрин громко спросила: «Что это такое?» – и смахнула листок.

– Письмо от вашей давней знакомой, ключницы в «Дроздах», – ответил я, раздосадованный тем, что она разоблачила мой добрый поступок, и испуганный, что послание могут принять за мое собственное. Узнав, от кого письмо, она с радостью бросилась его поднимать, однако Гэртон оказался проворнее. Схватив листок, он сунул его в жилетный карман со словами, что сперва его надобно показать мистеру Хитклифу. Кэтрин молча отвернулась и, достав платок, тихонько поднесла его к глазам, а ее кузен, поборовшись некоторое время со своими добрыми чувствами, все-таки вынул письмо и швырнул его ей под ноги – со всею грубостью, на какую был способен. Кэтрин подняла листок и с жадностью принялась читать, потом задала мне несколько вопросов, разумных и неразумных, об обитателях бывшего своего дома и, глядя на холмы, заговорила как будто сама с собой:

– Как бы мне хотелось поскакать туда на Минни! Как бы мне хотелось забраться на те откосы! О, как я устала… как я намаялась, Гэртон!

И она положила свою хорошенькую головку на подоконник не то зевнув, не то вздохнув, и погрузилась в какую-то рассеянную печаль, не зная и не желая знать, смотрим мы на нее или нет.

– Миссис Хитклиф, – начал я, просидев некоторое время в молчании, – вы, верно, не знаете, что мы с вами знакомы – довольно хорошо знакомы, и мне кажется странным, что вы не хотите поговорить со мною. Моя ключница без устали рассказывала мне о вас и так расхваливала! Она очень расстроится, если я, вернувшись, сообщу ей лишь то, что вы получили ее письмо и промолчали.

Мне показалось, что моя речь произвела впечатление, потому что Кэтрин спросила:

– Эллен благоволит к вам?

– Да, и весьма, – не без колебаний ответил я.

– Передайте ей, что я бы ответила на ее письмо, но мне не на чем писать – нет даже книги, из которой можно вырвать листок.

– Нет книги! – воскликнул я. – Как же вы ухитряетесь жить здесь без книг? Простите мой слишком смелый вопрос. Но имея в «Дроздах» большую библиотеку, я и то частенько скучаю. Заберите у меня книги – и я впаду в отчаяние.

– Я всегда читала, когда было что читать, – ответила Кэтрин. – А мистер Хитклиф не читает вовсе, поэтому ему пришло в голову уничтожить мои книги. Вот уже несколько недель я ни одной не могу найти. Однажды, правда, я исследовала богословский запас книг Джозефа – к крайнему его неудовольствию. И еще один раз наткнулась на припрятанные книжки в вашей комнате, Гэртон, на моих старых друзей: несколько латинских и греческих томов, повестей и стихотворений. Я принесла их сюда, а вы утащили как сорока крадет серебряные ложки просто потому, что ей нравится воровать. Они ведь вам не нужны. Или вы спрятали их из злобного чувства: раз вы сами не можете наслаждаться ими, то и другим не дадите. Быть может, ваша зависть и подсказала мистеру Хитклифу лишить меня этих сокровищ? Но они почти все записаны в моей памяти и запечатлены в сердце – оттуда их вам не выкрасть!

Эрншо побагровел, когда кузина во всеуслышание заявила, что осведомлена о его тайных литературных занятиях, и, запинаясь, стал негодующе отрицать ее обвинения.

– Мистер Гэртон желает пополнить свои знания, – вмешался я, поспешив ему на выручку. – Он не завидует вашему образованию, а стремится догнать вас. Через несколько лет он будет ученым человеком.

– А я, по его милости, за это время совсем отупею, – ответила Кэтрин. – Да, я слышу, как он разбирает слова по буквам и силится их выговорить. И что за ошибки он делает – просто прелесть! Хорошо бы вы, Гэртон, прочли «Чевиотскую охоту»[11], как читали вчера – смешнее не придумаешь! Я все слышала, и еще слышала, как вы листали словарь, стремясь понять значение трудных слов, а потом ругались, потому что не могли прочесть объяснение.

Молодому человеку показалось крайне несправедливым, что сначала она смеялась над его невежеством, а потом над тем, что он взялся его преодолеть. И я был с ним согласен. Вспомнив историю миссис Дин про то, как в первый раз Гэртон пытался рассеять тьму, в коей был взращен, я заметил: