Грозовой перевал

Кэтрин, вероятно, внутренним чутьем поняла, что его несговорчивость происходит не из ненависти к ней, а из ожесточенного упрямства, ибо, секунду поколебавшись, она наклонилась и тихонько поцеловала его в щеку. Маленькая шалунья думала, что я не замечу, и, отойдя, вновь встала у окна с видом истинной скромницы. Я с осуждением покачала головой, и тогда, покраснев, она прошептала:

– А что мне оставалось делать, Эллен? Он отказывался пожать мне руку, не желал смотреть на меня. Нужно же было как-то показать ему, что он мне приятен, что я хочу с ним дружить.

Не могу сказать, убедил ли Гэртона ее поцелуй. Несколько минут он тщательно прятал свое лицо, а когда поднял голову, то не знал, куда девать глаза.

Кэтрин придумала, что делать: она аккуратно завернула в белую бумагу красивую книгу и, перевязав ленточкой, надписала: «Мистеру Гэртону Эрншо». Затем попросила меня выступить в роли посла и передать подарок означенному господину.

– И скажи ему, что если он примет его, то я стану учить его правильно читать, – сказала она. – А если не примет, то я уйду к себе наверх и больше не буду его дразнить.

Я передала книгу и повторила сказанное, а отправительница с волнением следила за происходящим. Гэртон так и не разжал кулак, и посему я положила книгу ему на колени. Однако ж он ее не сбросил. Я вернулась к своей работе, а Кэтрин склонила голову на сложенные на столе руки. Но как только она услышала негромкий шелест разворачиваемой бумаги, тотчас спорхнула со своего места и уселась рядом с кузеном. Он дрожал, лицо его горело. Вся его грубость и мрачная непреклонность исчезли. Поначалу он никак не мог набраться мужества, чтобы сказать хоть слово в ответ на ее вопросительный взгляд и тихую просьбу:

– Скажите, что прощаете меня, Гэртон, ну, пожалуйста. Я буду очень счастлива, если вы скажете одно лишь словечко.

Он пробормотал что-то невнятное.

– И вы будете моим другом? – спросила она.

– Не-е, вы станете вечно меня стыдиться, – ответил он. – И чем лучше вы меня узнаете, тем больше станете стыдиться. А я такого не вынесу.

– Так вы не согласны быть моим другом? – снова спросила она с нежнейшей улыбкой и придвинулась ближе.

Больше я не смогла ничего расслышать, но, обернувшись, увидела склоненные над книгой такие сияющие лица, что сомнений у меня не осталось: договор скреплен обеими сторонами, и былые враги превратились в верных союзников.

В книге, которую они читали, было много чудесных картинок, и это не давало им от нее оторваться, как, впрочем, и удовольствие сидеть рядом. Наконец вернулся Джозеф. Бедняга чуть с ума не сошел при виде Кэтрин, которая оказалась на одной скамье с Гэртоном Эрншо, да еще положила руку ему на плечо. Старика наповал сразило то, что его любимец не воспротивился этой близости. Столь глубоко был он потрясен, что в тот вечер даже не смог ничего высказать. Его чувства проявились лишь в долгих вздохах, с которыми он торжественно выложил на стол огромную Библию, а за ней грязные банкноты из кошелька – выручку от торговли на ярмарке. И наконец подозвал Гэртона.

– Отнеси их хозяину, мальчик, – сказал Джозеф. – У него и останься. Ну а я уж к себе пойду. Не подобно и не благопристойно пребывать нам в сем вертепе. Надобно утекать отсель и искать другой.

– Пойдемте, Кэтрин, – сказала я. – И нам с вами тоже пора «утекать». Я уже все перегладила. Вы готовы?

– Еще нет восьми, – ответила она, неохотно подымаясь. – Гэртон, я оставлю книгу на полке и завтра принесу еще.

– Токмо книжки ваши я снесу в «дом», – вмешался Джозеф, – и вам еще сильно повезет, коли вы их потом найдете. Оставляйте, сделайте милость!

Кэти пригрозила, что тогда Джозефу придется возместить утрату книгами из его собственной библиотеки, и, с улыбкой пройдя мимо Гэртона, поднялась, напевая, к себе. Осмелюсь предположить, что на сердце у нее было легко – впервые под этой крышей, если не считать, быть может, ее первых визитов к Линтону.

Близость между ней и Гэртоном, зародившаяся в тот день, становилась все прочнее, хотя и не без труда. Невозможно было привить Эрншо изящные манеры как по мановению волшебной палочки, да и моя юная леди не была ни философом, ни образцом терпения. Но поскольку мысли их были направлены к единой цели: одна любила и желала уважать любимого, а другой любил и желал, чтобы его уважали, в конце концов им удалось этого достичь.

Как видите, мистер Локвуд, не так уж трудно оказалось завоевать сердце миссис Хитклиф. Но сейчас я рада, что вы не стали пытаться. Союз этих двоих будет верхом моих желаний. И в день их свадьбы мне некому будет завидовать, потому что тогда я стану самой счастливой женщиной в Англии!

Глава 33