Грозовой перевал

Пять минут назад Гэртон показался мне не живым человеком, а воплощением моей юности. Такие разные ощущения вызвал он у меня, что я не в силах был с ним разумно заговорить. Во-первых, его поразительное сходство с Кэтрин так страшно связывает его с нею. Однако это отнюдь не самое главное, хотя ты, может, считаешь, что именно в нем кроется сильнейшее его воздействие на мое воображение. Но, скажи, есть ли на свете то, что не связано для меня с Кэти, что не напоминает мне о ней? Даже когда я смотрю на этот пол, то вижу, как на плитах проступают черты ее лица. В каждом облаке, в каждом дереве – в ночном воздухе и в мелькающих перед глазами дневных предметах – меня преследует ее образ. Самые обычные лица мужчин и женщин – и мое собственное лицо – дразнят меня этим сходством. Весь мир – это жуткое скопище примет, говорящих мне, что она жила когда-то, но я ее потерял!

Так вот, самый вид Гэртона был призраком моей бессмертной любви, моих яростных усилий удержать то, что принадлежит мне по праву, моего унижения, моей гордости, моего счастья и моей муки…

Но пересказывать тебе свои мысли – чистое безумие, разве что они помогут тебе лучше понять, отчего, не склонный к вечному одиночеству, я вижу в обществе Гэртона не благо, а пагубное умножение непрестанных своих мучений. Отчасти это объясняет, почему мне безразлична их дружба с кузиной. Они оба меня более не интересуют.

– Но что вы имели в виду, сказав о перемене, мистер Хитклиф? – спросила я, встревоженная его тоном, хотя у меня не было опасений, что он лишится разума или умрет; судя по всему, хозяин был вполне крепок и здоров. Что до его рассудка, то ему с детства нравилось задумываться о мрачных предметах и предаваться странным фантазиям. Да, у него была одна неотвязная мысль – о его почившем идеале, но во всех других отношениях ум Хитклифа был так же ясен, как мой.

– Я не узна́ю, пока она не наступит, – ответил он. – Сейчас я только предчувствую.

– Может, вам нездоровится? – спросила я.

– Нет, Нелли, я здоров.

– И вы не боитесь умереть? – продолжала я.

– Боюсь? Нет! – ответил он. – У меня нет ни боязни, ни предчувствия, ни надежды умереть. С чего бы? С моим крепким сложением, умеренным образом жизни, безвредными занятиями я должен топтать эту землю – и, скорее всего, так оно и будет, – пока моя голова не побелеет. И все же так жить дальше я не могу. Мне почти приходится напоминать самому себе, что надо дышать, а сердцу – что надо биться. Это как сгибать тугую пружину. Лишь принуждением заставляю я себя совершать самые ничтожные поступки, не подкрепленные ни единой мыслью, принуждением заставляю я себя замечать живых и неживых, если они не сопряжены с одной моей всеохватной мыслью. У меня есть только одно желание, и все мое существо и способности нацелены на его достижение. Я жаждал так долго и непоколебимо, что убежден, мое желание осуществится – и скоро, потому что оно пожрало всю мою жизнь. Меня снедает предчувствие его свершения. От этих признаний мне легче не стало, но они могут сделать понятными некоторые без того необъяснимые перепады в моем настроении. О Боже! Как долго тянется битва, скорей бы уж пришел ей конец!

Он зашагал по комнате, бормоча себе под нос ужасные вещи, пока я не склонилась к мысли, что, как утверждал Джозеф, совесть заставила его сердце терзаться, точно в аду. И мне очень захотелось узнать, чем же все это кончится. Хотя раньше Хитклиф почти всегда скрывал свое душевное состояние, и даже по его виду мало что можно было понять, я не сомневалась, что именно эти ощущения носил он в себе, как сам только что признался. Однако ни одна душа по его повадке не догадалась бы об этом. Ведь и вы тоже не догадались, мистер Локвуд, когда встретились с ним. В ту пору, о которой я веду речь, он ничуть не изменился, только больше времени проводил в одиночестве, а в обществе других людей меньше говорил.

Глава 34

Несколько дней после того вечера мистер Хитклиф избегал встречаться с нами за столом, однако не поддался желанию открыто прогнать Гэртона и Кэти. Ему не хотелось идти на поводу у своих чувств, и он предпочел сам держаться подальше от молодых людей. Есть раз в сутки представлялось ему достаточным для поддержания сил.