Грозовой перевал

– Мой ответ, мистер Хитклиф, таков: вы не должны этого делать. И тут я вам не помощница. Еще одна ваша встреча с моим хозяином совершенно ее убьет.

– С твоею помощью этой встречи можно будет избежать, – продолжал он. – А если возникнет опасность такого события – если он станет причиною, вызвавшей хоть малейшее беспокойство в жизни Кэтрин, – ну, тогда, думаю, у меня будут все основания перейти к крайним мерам. Хорошо бы у тебя хватило искренности сказать мне, станет ли Кэтрин сильно горевать из-за такой утраты; боязнь, что все-таки станет, удерживает меня. Здесь видна разница в наших чувствах: будь Линтон на моем месте, а я на его, я никогда не поднял бы на него руку, хоть и ненавидел бы его лютой ненавистью. Можешь не верить мне, если хочешь, но я бы ни за что не лишил Кэтрин его общества, покуда ей это общество приятно. Однако, как только он перестал бы занимать ее, я вырвал бы его сердце и выпил бы его кровь! Но до тех пор – коли не веришь, ты меня не знаешь! – до тех пор я бы умирал медленной смертью, но не тронул бы и волоска на его голове!

– И при этом, – перебила я его, – вы без всяких угрызений совести собираетесь похоронить все надежды на ее выздоровление, ворвавшись в ее память теперь, когда она вас почти забыла, и заставить ее пережить новые душевные волнения, смятение и разлад.

– Так ты думаешь, она меня почти забыла? Ох, Нелли, ты ведь знаешь, что нет. Тебе, как и мне, прекрасно известно, что если она один разок подумает о Линтоне, то обо мне вспомнит тысячу раз! В самый плачевный период моей жизни у меня возникало подобное предположение. Прошлым летом, когда я вернулся сюда, оно тоже преследовало меня неотступно. Но я соглашусь с этой страшной мыслью лишь в том случае, если Кэтрин сама ее подтвердит. И тогда Линтон превратится в ничто, как и Хиндли, как и все мои мечты. Два слова – смерть и ад – обозначат все мое последующее существование; жизнь без нее будет для меня адом. Да, когда-то я был глуп, предположив на минуту, что она ценит чувства Эдгара Линтона больше, чем мои. Если бы он любил ее всеми силами своего ничтожного естества, он и за восемьдесят лет не дал бы ей столько, сколько дам я за один день. А сердце Кэтрин способно на столь же глубокую страсть, как и мое. Скорее море поместится в корыте, чем вся ее любовь будет отдана Линтону. Тьфу! Едва ли он ей хоть на йоту дороже, чем собака или лошадь. В нем нет того, что она любит во мне. Как она может любить то, чего нет?

– Кэтрин и Эдгар любят друг друга, как никто в мире! – закричала Изабелла с неожиданной горячностью. – Ни у кого нет права говорить так о них, и я не стану молчать, когда унижают моего брата!

– Ваш брат и вас любит на редкость пылко, не так ли? – насмешливо сказал Хитклиф. – Отлучил вас от дома с удивительным проворством.

– Он не знает, что мне приходится терпеть, – ответила она. – Я ему не сказала.

– Значит, вы ему все-таки что-то рассказывали. Написали письмо, да?

– Да, я сообщила, что вышла замуж; записку вы видели.

– И с тех пор больше ничего?

– Ничего.

– Мне грустно видеть, что молодая леди сама на себя не похожа после этой перемены в ее жизни, – заметила я. – У кого-то явно недостает к ней любви. Догадываюсь у кого, но, наверное, мне не следует называть имя.

– Думается, ей самой, – сказал Хитклиф. – Опустилась и превратилась в обыкновенную неряху. Уж слишком скоро бросила она все попытки мне понравиться. Ты не поверишь, но наутро после свадьбы она уже хныкала, что хочет домой. Ее не слишком привлекательный вид вполне подойдет этому дому, но я позабочусь, чтобы она не позорила меня, бродя по округе.

– Вот что, сэр, – не выдержала я, – надеюсь, вы не забыли, что миссис Хитклиф привыкла, чтобы за ней ухаживали; она росла единственной дочерью, которой все были рады услужить. Вы должны нанять ей горничную, чтобы та содержала свою госпожу в порядке, и вам надобно относиться к жене по-доброму. Что бы вы ни думали о мистере Эдгаре, у вас не может быть сомнений относительно способности миссис Хитклиф проявлять сильные чувства, иначе она не отказалась бы от изысканности, удобств и друзей в ее родном доме, поменяв их по доброй воле на запустение, царящее у вас.