Групповой портрет с дамой

Однако прилив крови к лицу, уважаемая госпожа Пфайфер, имеет свои, известные медицине, причины. Он вызывается обычно внезапным усилением кровенаполнения сосудов и капилляров кожного покрова на лице, наблюдаемым при радостном волнении или смущении (последнее как раз и имело место у госпожи Шлёмер), и непосредственно связан с вегетативной нервной системой. Другие причины этого явления, например – перенапряжение и т. д., нас сейчас не интересуют. Однако пермеабельность (проницаемость) капиллярных стенок у госпожи Шлёмер и без того была выше нормы. Поэтому у нее вскоре образовались так называемые гематомы (по-народному – «синяки») и purpura, которые в просторечии можно было бы назвать «красными пятнами». От этого-то, уважаемая госпожа Пфайфер, и скончалась Ваша приятельница. Как показало вскрытие, под конец жизни все ее тело покрылось гематомами и красными пятнами, вегетативная нервная система сдала, кровообращение нарушилось, сердце отказало; постоянный прилив крови к лицу носил у госпожи Шлёмер ярко выраженный невротический характер: в свой последний вечер – ночью она умерла – она залилась краской только оттого, что монахини в больничной часовне запели литанию «Всем святым». Я понимаю, что не сумел бы научно обосновать мое утверждение или диагноз, и все же считаю своим долгом поставить Вас в известность: Ваша приятельница Маргарет Шлёмер умерла от краски стыда.

Когда у нее уже не было сил говорить связно, она только повторяла шепотом: «Генрих, Генрих, Лени, Рахиль, Генрих»; и хотя напрашивалась мысль дать ей возможность собороваться перед смертью, я в последний момент все же отказался от этого намерения: для нее соборование было бы истинной мукой, ибо ее преследователи дошли в своем святотатстве до того, что в упомянутом выше значении употребляли и «Спаситель», и «Младенец Иисус», и «Мадонна», и «Святая Дева Мария», и «Пречистая Дева» со всеми ее эпитетами, в том числе и заимствованными из Лоретанской литании, например «Роза Чудесная» и т. д. Так что литургический текст, услышанный ею на смертном одре, наверняка не утешил бы ее, а лишь причинил бы ей новые муки.

Считаю своим долгом добавить, что кроме Генриха, Лени и Рахили госпожа Шлёмер поминала также весьма дружески и даже тепло «того человека, который иногда меня навещает». Очевидно, она имела в виду того посетителя – не столько загадочного, сколько просто оставшегося неизвестным.

Если бы я заключил это письмо словами «С искренним уважением», Вы могли бы принять их за традиционную вежливую концовку. Не решаясь употребить слово «сердечный», поскольку оно имеет оттенок некоторой навязчивости, я позволю себе закончить мое письмо так:

С дружеским приветом, Ваш Бернгард Эльвайн».

XIII

После долгих размышлений К., которая теперь энергично вмешивается в работу авт., решила, что лучше воспроизвести сообщение молодого полицейского в пересказе, чем цитировать дословно. В результате, естественно, произойдет значительное искажение стиля, выпадут кое-какие колоритные детали (например, дама в бигуди, выступившая на авансцену в обществе господина в нижней сорочке, густую растительность на груди которого полицейский назвал «звериной шкурой»; а также жалобно скулившая собачонка, агент по сбору взносов за купленные в рассрочку вещи и т. д.). Все они пали жертвой новаторства К., которое совсем не по душе авт., и, следовательно, точнее было бы назвать их жертвами неспособности авт. к сопротивлению. Пусть остается открытым вопрос: что же присуще авт. – ОУД или только ОС (отказ от сопротивления)? К. вычеркнула все, что показалось ей лишним, при этом широко пользовалась излюбленным ею красным карандашом, а то, что осталось, объявила «самым существенным» (К.).