Гул проводов (СИ)

Мы закрыли глаза и закружились. Вскоре я перестала чувствовать холод. Мне стало тепло и удивительно легко. Я не чувствовала земли под ногами. Я не чувствовала рук девочек, сжимавших мои руки. Не чувствовала снежинок, ложащихся на мои плечи и волосы. Казалось, я взлетаю и уношусь прочь, подобно тем фонарикам. Уношусь в черную пустоту. Выше, выше, прочь от всех.

Но вдруг что-то схватило за мою ногу и потянуло вниз. Я шлепнулась о землю, больно ударившись головой, спиной и задницей.

— Ай, — услышала я рядом. Дальше посыпалась нецензурная ругань. Очень много нецензурной ругани. По степени изощренности Жюли нервно курит в сторонке.

— Кто это сделал?! — послышался ор Зои, — Признавайтесь! Шкуру спущу!

— Так ведь никто признаваться не будет, если шкуру спустишь, — усмехнулась я и тут же осеклась, увидев бешено вращающиеся глаза Зои. Изо рта у неё показалась пена.

— Поднимите меня, кто-нибудь! — жалобно попросила Сара. Она лежала в перевернутой коляске. Я осторожно подняла её, — Это был охраняющий обряд. Мы всегда его проводим, чтобы прогнать беду. Но на этот раз у нас ничего не получилось. Клэр, прекрати ругаться, уши в трубочку сворачиваются. И не надо говорить, что это очередное заклинание, изгоняющее демонов.

Зои упала на землю и принялась кататься по ней, рыча что-то несвязное. Клэр подбежала к ней, надвинув шляпу чуть ли не на глаза.

— Дурной знак, очень дурной, — пролепетала Клэр, — Обряд нарушен, да ещё и у Буревестник приступ. Очень, очень дурной знак.

— Это из-за меня? — испуганно спросила я.

— Нет, — сказала Клэр.

— Мне позвать санитаров?

— Нет!

Землю забрызгало пеной. Мы скрутили Зои.

— Чужая… Была права, — с трудом проскрипела Зои,  — Надвигается серьезная эпидемия. По крайней мере, мы пострадаем очень сильно. Кошка, вот мой совет: беги.

Я посмотрела в её глаза, наполненные животным ужасом, и обмерла. Снова вернулся холод. Не только из-за зимы.

====== О невовремя проснувшейся любви, давящих стенах и плясках ======

На следующий день я просто валялась в постели, закутавшись в одеяло и свернувшись в клубочек.

Я очень скучаю по тебе. И не вижу даже во сне. Ты действительно ушел.

Я не плакала, когда позвонили с новостью и том, что он в реанимации. Я не плакала в реанимационном отделении и на похоронах. Я не плакала и здесь. Но сейчас я с удивлением обнаружила, что по моим щекам скатываются соленые следы. Нос заполнился соплями. Тихий плач перешел в рыдания. И вот, я ревела без остановки. До состояния икоты. Настроение варьировалась от желания бить посуду и сдирать обои до бессилия и нежелания подниматься с кровати. Я действительно осознала, до меня действительно дошло: Марк умер.

МАРК УМЕР!!!

И больше я его не увижу. Никогда не увижу. Не потрогаю его мягкие волосы. Не почувствую запах сигарет «Винстон», смешанный с духами. Больше не буду на него орать, когда он в очередной раз напьется. Больше не буду торопить его, когда он изучает инструкцию или проверяет, все ли он взял перед поездкой (а проверяет он всегда долго, поскольку берет много). Больше не прокачусь с ним на машине, подставив тело порывам ветра. Не буду скандалить с мамой, которая называет его пропащим. Не буду жрать с ним в кафе бурито. Не будет он мне помогать с учебой. И больше я не буду отмазываться от его признаний в любви. Больше никакого обмана. Мы вывернуты наизнанку. Мы все.

МАРК УМЕР. ЕГО ТЕЛО В ЗЕМЛЕ. ОН НАВСЕГДА ПОКИНУЛ НАС.

Удивительно и поразительно, как быстро все происходит. Казалось, минуту назад мы сидели на крыше, он спрашивал у меня, люблю ли я его. И вот, его машина летит в пропасть, а я в психушке.

МАРК УМЕР!!! УМЕР!!!! УМЕР!!!! ЕГО! БОЛЬШЕ! НЕТ!

Ему пришлось умереть, чтобы до меня дошло, что я люблю его.

Я люблю его. Я ЛЮБЛЮ ЕГО!!!

Ты мне нужен, Марк. Пожалуйста, вернись. Поговори со мной. Одно слово. Один слог. Одна буква. Хотя бы звук твоего голоса. Я очень скучаю по тебе. Слышишь ли ты меня? Ну конечно, ты не слышишь. Ты слишком далеко. И всё же… Вернись. Прошу. Умоляю. Я хочу тебя увидеть, услышать, почувствовать. Почему ты ушел?

Я реву в подушку, стараюсь быть как можно тише. Воспоминания сменяют друг друга с огромной скоростью. Вот он глядит мне в глаза и говорит дать ей сдачи. Вот мы двое стоим на школьном крыльце. Он потягивает коктейль, я смотрю на него и не решаюсь заговорить. А он даже не смотрит в мою сторону. Вот я хочу пригласить его на танец на школьном балу, но меня опережает капитан черлидерш. Вот мы стоим в заброшенном доме, он пишет что-то на стене. Вот мы едем на машине. Вот он целует меня едва ощутимо.

Много, много воспоминаний. А продолжения не будет. Больше так никогда не будет, потому что он умер. А умер он из-за моей глупости. Я идиотка.

Я заперлась в ванной и включила воду, будучи не в силах находиться рядом с соседками. Я достала нож и полоснула по руке. Этот порез был длинным и глубоким. Самым длинным и глубоким. Ванну залила кровь. Она забрызгала плитку. Везде, везде кровь. И как я это убирать буду?

Умирать? Хочу ли я? Хочу ли присоединиться к нему?

Впервые за 17 лет я по-настоящему живая. Настолько живая, что хочется умереть.