I

была в полной растерянности, так как никогда не видела графиню такой беззащитно открытой, без

маски её, пусть даже обаятельного, высокомерия. Сестра Элоиза дала Готель четырех

крестоносцев для сопровождения до Марселя; и на мгновение на её лице появился тот же взгляд,

как и однажды утром в монастыре, прежде чем Париж открыл Готель свои двери и навсегда

перевернул её жизнь. Только в этот раз девушка не плакала, она и сама не знала почему.

Возможно оттого, что не была уверенна в своем решении "посетить Марсель". Она поцеловала у

настоятельницы руку, поблагодарила её за всю её доброту и, простившись, вышла из комнаты.

Готель также отдала в магазин Клеману несколько своих платьев, оставив себе лишь одно: из

голубой парчи с серебряной ниткой. Она надевала его не часто, хотя любила больше остальных.

Клеман же нагрузил её гостинцами для своей кузины в Лионе, и настоятельно рекомендовал у неё

остановиться, поскольку много рассказывал ей о Готель, когда гостил там зимой. Пока экипаж

1 Еще в XI веке титул маркиза Готии был вытеснен титулом маркиза Прованса, которым теперь владел

Раймунд Пятый.

двигался по городу в сопровождении стражи, Готель прощалась с его улицами, по которым гуляла,

живя здесь; она даже видела, как несколько человек махали ей вслед руками. Возможно, это были

её покупатели, а может и те, кому она помогла пережить эту зиму. Они не прятались за окнами, а

вышли на улицу, отчего всадники улыбались друг другу сами, не видев никогда прежде столь

человеческого к себе отношения.

Готель мечтала увидеть Сибиллу и дом, подаренный Рожером, и мечтала поселиться рядом с

ними, хоть ненадолго. Конечно же, встретить Раймунда и увидеть море, но, Боже мой! как она не

хотела оставлять Париж! У неё было лицо ребенка, которому обещали две конфеты взамен одной,

но пока лишь забрали одну.

III

Лион был серым, туманным, пустым и холодным. Крестоносцы остановили экипаж у церкви

Сен-Мартен д'Эне, откуда вышел каноник и предложил им приют; потом подошел к Готель и

также предложил любую помощь: "Друг Элоизы для нас такой же друг", - сказал он. Готель

передала несколько слов от аббатисы и сказала, что хотела бы остановиться у мадам Пенáр, и

тогда другой священник прихода проводил её к дому мадам.

Это был старый, но крепкий дом с каменными стенами и массивными деревянными

перекрытиями, а мадам Пенар была простой женщиной тридцати лет, в узорчатом фартуке, со

сплетенными в толстую косу волосами, с мужем и сыном шести лет. Она была той женщиной, для

которой свой дом это предмет гордости и любви.

- Клеман был прав, когда говорил, что вы просто красавица, мадмуазель, - сказала она, увидев

Готель.

Мадам Пенар подала на стол хлеба, сыра и молока, и, пока Готель рассматривала дом, пошла

приготовить ей комнату.

- Клеман спал здесь, когда бывал у меня, - говорила она, перестилая постель, - но, честно

сказать, не так уж и часто. Как говорит его мать, надеюсь, когда-нибудь он поймет, что время,

проведенное дома, куда ценнее, чем попытки завоевать чье-то сомнительное признание.

- Признание?

- Да, мадмуазель. Клеман растратит всю свою жизнь, пытаясь подняться наверх, особенно

видя, как, например, вам это удалось. И он будет это делать до старости, лишь бы не признавать

своего поражение. Это страх, мадмуазель, его погубит страх.

- А где ваш супруг - месье Патрис? - решила сменить тему Готель.

- Он у соседа, кроет крышу, вернется лишь к обеду, - ответила хозяйка.

На какое-то время наступила тишина. У стены беззвучно стоял мальчик - Жак - сын мадам,

тихо и неподвижно оперевшись на стену, как стоит забытая метелка в комнате, куда редко

заходят; он смотрел на свою гостью неприлично пристально, чем немного смутил Готель, отчего

та рефлекторно поправила спереди волосы.

- А далеко ли Марсель? - вдруг спросила Готель, пытаясь оторваться от взгляда мальчика.

- Два дня пути, как до Парижа, - ровно ответила мадам.

Они еще немного посидели в тишине, и Готель пошла прилечь, чтобы отдохнуть с ночной

дороги. Она не спала и, как только солнце появилось над городом, вышла пройти по его улицам.

Он чем-то напоминал ей Париж, и она подумала, что, может, найдет для себя нотки Парижа и в

своем новом пристанище. Готель купила немного карамельных яблок для Жака, а увидев в городе

портную лавку, и кусок белого материала на платье. Вернувшись в дом мадам Пенар, она сразу

принялась кроить и шить себе обновку. К вечеру получилось достаточно простое, но

очаровательное белое платьице, тонкое и изящное от плеч до ступней. Девушка подумала, что

жизнь её, возможно, изменится, так почему бы не подчеркнуть это новым предметом своего

гардероба.

Готель ушла рано утром, когда месье Патрис и Жак еще спали. Она тихо поблагодарила

мадам Пенар за ночлег и направилась к церкви, где её ждал экипаж и охрана. Оставив Лион, они

двигались весь день и ночь, а к полудню следующего дня в воздухе появилось нечто особенное,