I

Он открыл дверь одного из этих прелестных белых домиков на склоне и предложил Готель войти.

Внутри было тенисто и прохладно. Через единственное оконце справа от двери солнце в эту

прихожую со столом и несколькими шкафчиками совершенно не попадало, что, кстати, стало

самым приятным первым ощущением. Зато слева по лестнице, этажом выше располагалась

чудесная, светлая, просторная опочивальня с большим окном и выходом на широкий,

белоснежный балкон, находящийся как раз над прихожей. Вид отсюда отрывался сказочный, и,

когда Готель вышла на него, она всплеснула руками от восхищения:

- Я прежде никогда не видела такой красоты! - воскликнула девушка и обернулась к

вышедшему следом Раймунду. И в этот момент она увидела, что все окно опочивальни и вся её

стена цвела лиловым вьюном, который она так старалась выращивать за окном своей мансарды в

Париже. И Готель подумала, что не выдержит сейчас всей этой радости:

- О, мой милый друг, это просто невероятно.

- Теперь вы видите, мадмуазель, что я совсем не шутил, когда обещал вам Марсель, - он

подошел к Готель и увидел как прекрасна она в своем белом платье; и её светлая кожа, нежная и

чистая, и черные брови надчеркнутые галочкой над большими серыми глазами, которые она

теперь опустила.

- Я люблю вас, дорогая, и честен с вами. Я обещал вам дом с вьюном - вот он, и чайки в море

за окном.

Маркиз ждал, что, может быть, теперь Готель посмотрит на него, но та словно боялась, что

если поднимет глаза, то сей час сгорит от смущения:

- А где же снег? - вспомнил он.

- Растаял, - тихо проговорила девушка.

Некоторое время она тоже ждала. Ждала, что, может быть, он поцелует её, но тот никак не

решался, и тогда Готель, улыбнувшись, поцеловала его в щеку; она провела рукой по его груди и

повернулась к морю:

- Я хочу туда, - сказала она и показала на набережную.

- Я еще никогда так долго не смотрел на море, - признался вечером Раймунд.

- А чем же вы так долго были заняты, - улыбнулась Готель.

- Когда в прошлом году умер мой отец, и я и мой младший брат - Альфонс стали править

Тулузой, мне практически приходилось всё делать самому. Так что, больше не осталось времени,

ни чтобы смотреть на море, ни на другие свои желания.

- И вы всегда будете преданы Короне, - вспомнила слова Констанции Готель.

- Боюсь, это неизбежно, - заключил Раймунд с легкой улыбкой.

Он проводил Готель обратно до дома и, простившись, уехал к себе.

Следующее утро, как и каждое последующее, Готель встречала, глядя на море со своего

балкона; глядя на входящие в порт и отплывающие из него корабли. Затем спускалась вниз,

готовила себе еду и выходила в город. Относила сшитые платья в местные портные лавочки,

покупала материал и продукты на портовом рынке. Ассортимент здесь был куда шире, чем в

Париже. Проходящие суда везли товары из разных стран, останавливались в Марселе,

пополнялись провизией, ремонтировали мачты, штопали свои паруса и отправлялись дальше.

- Вы непременно должны попробовать, как здесь готовят рыбу, - говорил Раймунд, сомкнув

большой и указательный пальцы на обеих руках.

- Я не ем рыбу, - смеялась Готель.

Маркиз приходил почти каждый день, и они часами сидели на балконе, делились всякими

пустяками, читали друг другу книги или наблюдали за безмятежностью горизонта в полной

тишине.

Так тешит лесть изольдин нрав,

Что может близок стать ей граф,

Хотя досель - Клянусь душой! -

Был с ней не ближе, чем со мной.

Пусть не сегодня, пусть с трудом,

Но граф поставит на своем.

Находчив он, собой хорош,

И с ней водой не разольешь.

И я не знаю, как случилось,

Что королева не прельстилась

Им до сегодняшнего дня.

Дивите вы, король, меня,

Давая графу доступ к ней

По странной слабости своей

- Но вы ведь вернетесь? - спрашивал Раймунд, положа свою голову на колени читающей ему

Готель.

- Вернусь, мой дорогой Тристан, - отвечала та, разглаживая тонкими пальцами его темные

кудри.

- Я дам вам самый быстроходный из своих кораблей, чтобы наша разлука была хоть на миг да

меньше, - вскочил воодушевленный этой идеей маркиз.

Иногда он еще вырывался из него, этот ребенок, который еще жил внутри маркиза, и Готель

меланхолично улыбалась, встречая его.

До свадьбы Сибиллы и Рожера оставалось совсем немного времени, и очень скоро подошел

день, когда Готель должна была отправиться из Марселя на Сицилию. И в этот день, когда она,

собираясь выходить из дому, открыла дверь, за порогом стоял Раймунд.

- Маркиз, - удивилась она, - что вы здесь делаете, я думала, мы встретимся с вами в порту.

- Я боюсь вас так отпускать, - как-то робко и заколдованно произнес он.

- Отпускать как? - не поняла та.

Раймунд подошел к Готель совсем близко и после чрезмерно затянувшейся паузы, после того

как она разгадала его намерение, и когда он уже прочел о том ответ в её глазах, обуреваемый всей

этой возникшей неловкостью, он всё же нескладно поцеловал её в губы и медленно отошел назад,

не зная что последует за этим мальчишеством.

- Теперь всё?