I

оставалась та, которая умерла еще двадцать лет назад, таилась и мучилась, ожидая день за днем

встречи со своим покойным супругом. Но ту живую и счастливую Элоизу Готель было встретить

не суждено.

Через полтора года на месте трех снесенных церквей обозначилась тень будущего собора. Он

рос, а его продолжали строить. Он накрыл собой остров, как слон лодку, но его продолжали

строить. Казалось, епископ желал достучаться его колоколами до Всевышнего, и Готель, наверное,

была одной из немногих, кто понимал его и желал того же.

- Ты все еще хочешь этого? - спрашивал Клеман, провожая Готель в Лион.

Но та лишь молча кивала в ответ. Единственное что она хотела, это, достучавшись, спросить

у Бога, почему женщине, которой дают чистую душу, нравственную красоту и силу, деньги и

власть, почему этой женщине не дают ребенка.

Когда Готель прибыла в Лион, он был непривычно солнечным. Она обошла пустой дом,

перестелила постель, решив еще раз здесь переночевать, прежде чем возвращаться в Париж, а

затем отправилась в Сен-Мартен. Она прошлась по улицам незнакомого города и даже нашла

ниже молочную лавку, похоже, ту самую, где мать Клемана покупала молоко. Есть еще одно

ощущение, когда идешь чужими улицами; ощущение некой свободы от того, что для этого места и

этих людей нет твоего прошлого, нет твоих ошибок и не нужно прятать чувства, какими бы они ни

были. Одновременно в сердце Готель просыпалось и ностальгическое чувство, ведь столько раз

она проезжала здесь по дороге в Марсель. И сейчас, вдыхая воздух Лиона, она надеялась уловить в

нём аромат далекого бриза.

Она обошла чей-то экипаж, стоящий перед дверями церкви и зашла внутрь. Готель ненадолго

остановилась в коридоре, доставая из-под пояса документ, и в тот же момент почувствовала на

себе чей-то пристальный взгляд. Она повернула голову направо и…, там стоял Раймунд.

- Готель? Но что вы здесь делаете? - удивился маркиз.

- Продаю дом, - она показала документ в своей руке, - а вы?

- Еду в Марсель, - улыбнутся тот.

- Как Констанция, - спросила Готель после нескольких секунд гробовой тишины.

- Хорошо, - кивнул Раймунд, - всё хорошо.

Проследовала еще одна минута неловкого молчания.

- Может мы могли бы…, - начал он, и Готель, дочитав его мысли, показала себе через плечо.

Они вышли и прошли по улицам солнечного города неспешным шагом, болтая о пустяках,

как избегая основной, волнующей их сердца, темы. Но едва дверь дома на холме за ними

закрылась, они бросились друг на друга, как изголодавшиеся звери, забыв обо всем на свете; а

когда пар вышел, и Готель положила свою голову ему на грудь, они еще долго лежали на постели

беззвучно, как мыши, пытаясь каждый для себя понять что же, наконец, произошло.

- Я иногда прихожу туда, на наш балкон, - сказал Раймунд.

Готель засмеялась и села на постели, закрыв лицо руками:

- О, Боже.

- Что? - смутился маркиз, - что в этом смешного?

- Нет, простите, мой милый маркиз. Я подумала…, знаете, я приехала сюда продать этот дом

и пожертвовать деньги, вырученные с него, на собор, а сама лежу в том доме с чужим мужем.

Господи, какой кошмар.

Она положила голову себе на колени, и Раймунд приподнялся на локтях.

- Клеман предупреждал меня, он просил оставить меня хоть что-то, а я все разрушила, -

проговорила Готель куда-то в колени.

- Оставьте казнить себя, - постарался поддержать её маркиз, - вы хороший человек, все это

знают.

- Нет, Раймунд, нет. Хорошие люди оставляю свое саморазрушение за дверями, а не тащат его

в дом, - замотала головой она.

Когда Раймунд проснулся, Готель была уже внизу:

- Хотите молока?

- Хороший дом, - сел за стол маркиз, - не продавайте его.

- Теперь уже не знаю.

- Расскажете?

Готель кивнула:

- Это мой ад, и он его не заслужил.

Они сидели молча какое-то время, слушая песни птиц за окном и наблюдая, как солнце

скользит по столу.

- Иногда я скучаю по Констанции.

- Вы ненавидели меня, наверное.

- Да нет. Она объяснила, что вам нужен наследник и все такое, - пояснила Готель, поправив

сзади свои волосы.

- Она упрекнула вас в этом?

- Но это правда.

Никто больше не сказал ни слова. Готель проводила Раймунда до порога, поцеловала, и они

простились. Она так и не продала дом и вернулась в Париж к полудню следующего дня,

рассчитывая застать Клемана в их лавке на Сене.

Клеман был на месте и провожал клиента приятными любезностями; Готель улыбнулась

уходящему гостю.

- Ты не поверишь, - засмеялся Клеман, как только покупатель вышел, - утром я продал одно

из тех бежевых платьев, которые ты уже стала называть душой магазина.

Готель подошла к Клеману ближе и взяла его за руки.

- Привет, - сказал тот.

- Здравствуй, - ответила она.

Клемана просто выворачивало от радости, отчего признание не становилось легче.

- Послушай, - проговорила Готель ему в глаза, - в Лионе я была с Раймундом.

Клеман отвернулся и подлетел к прилавкам:

- Я помню сколько раз ты брала их стирать, так долго они висели; что я уже не верил, что это

когда-то случиться.

- Клеман, - постаралась она снова привлечь его внимание.