I

И не разобравшись во время с его источником, Готель подходила к окну. И смотрела на небо. И

различала журчание ручья, и замечала, как шмель перелетел с одного цветка на другой; и тогда то

- зовущее захлестывало её целиком и хотелось выть и плакать, ощущая его всем телом.

Бесконечное. Своё одиночество.

IX

На следующее утро, в новом сером платье и своей старой накидке того же цвета, Готель ушла

из башни; при этом она прекрасно понимала, что причиной её душевной боли была не башня, а

огромное, как пропасть, время, беспрестанно растущее и тем отрывающее её от её же собственной,

прошлой жизни, единственной и настоящей.

Теперь же она должна была делать вид, что ей пятнадцать, но глаза её были тусклы, ибо

ничего нового им более не открывалось. И Готель шла в Турин, надеясь, что этот город, родивший

её, возможно, даст ей что-то, что будет питать её силы, хотя бы следующие пятьдесят лет. Она

снова остановилась у Эба. Это было вполне обходимо, но она подумала, что ей, может быть, стоит

начать строить что-то новое, даже если это станет последним камнем над её прошлым. Она снова

извинилась за своё поведение в их первую и последнюю встречу, но грузный Эб и его худая жена

оказали тому мало внимания, и встречали Готель, как дорогого гостя, поскольку "еще никто не

возвращался к ним дважды".

До Турина оставался еще день пути и, пока не появился город, Готель следовала межгорьем,

всё ещё глядя себе под ноги, то ли оттого, что это занимало её, то ли оттого, что успокаивало;

притом, что она наверно знала, что идет здесь впервые и найти своего кольца здесь никак не

сможет. Она, не без удивления для себя, обнаружила, что пересекает Альпы второй раз в жизни и

в том же пятнадцатилетнем возрасте, когда её табор направлялся в Кассель.

К концу дня Готель, вымотанная альпийским переходом и обессиленная, как ганнибальский

воин всякого рода потерями, вошла в стены Турина. Перефразируя Николь, всякий город обычен,

если только вы там не родились. А потому, ступая прямыми, как шахматная доска, улицами,

Готель пыталась уловить, хоть что-нибудь, что отзовется в её сердце знакомым эхом, но не

замечала ничего, кроме правильных форм города. Начиная с плоского ландшафта и заканчивая

аккуратными домиками с многочисленными мастерскими, где ритмично стучали, плавили и

доили. Всё здесь было упорядоченно, и Готель, привыкшая к хаотичному, чувственному Парижу и

остальной эмоциональной французской организации, почувствовала себя здесь несколько не в

своей тарелке; на которую, кстати говоря, окруженный горным хребтом, Турин очень похож.

Только по дороге к настоятельнице, Готель насчитала полдюжины небольших церквей,

четыре кузницы, три мясные лавки, шесть молочных, еще несколько свечных мастерских, но при

этом не уловила ни одного признака её родственной близости с этим, сокрытым снежными

вершинами, "домом".

Потратив на рынке пару монет и подкрепившись по пути масляной булочкой с оливками,

очень скоро она явилась к раскрытым дверям Санта Марии. Увидев совсем небольшую церковь,

после монументального Нотр-Дама и собора в Лионе, Готель на секунду смешалась в сомнении,

туда ли она пришла, и провела несколько минут, оглядываясь на площадь и прохожих. Те же,

часто входили в сей храм и выходили, так благоговейно держа друг друга за руки, что Готель в

какой-то момент, поддалась общему темпу и не замедлила войти внутрь. Привыкшая проводить

время с Господом не только за молитвой, но и свободное, она совершенно стеснилась у стены и

наблюдала за прихожанами со стороны.

Все, видимо, очень торопились, потому что всё делали очень быстро. Быстро перебирали

слова молитв, быстро вставали и тут же исчезали, словно куда-то опаздывали. И Готель, приняв во

внимание количество мастерских на улицах города, невольно сделала единственный вывод, что

все они бежали обратно на работу, которая, похоже, являлась здесь не только важным занятием,

но и каким-то смертным грехом.

- Дитя моё, - услышала вдруг за спиной Готель и вздрогнула от неожиданности, - простите

меня, сеньорита, если напугала вас, - добавила монашка.

Она была худа чуть больше тридцати лет и носила ухоженную темную рясу, из-под которой

не выглядывало ни единого волоса, но которые, похоже, имели такой же темный цвет, как и у

большинства италиек.

- Всё хорошо, - улыбнулась девушка, приложив на мгновение руку к сердцу.

- Мне показалось, вы кого-то ищете.

- Вы правы, сестра, я ищу сестру Франческу.

- Сестра Франческа - это я, - ответила та важно, приподняв подбородок, и, слегка

прищурившись, добавила, - не вы ли та самая мадмуазель Сен-Клер из Марселя?

- Да, сестра, - улыбнулась Готель.

- Пойдемте, - сказала настоятельница и пошла вперед, - мы ждали вас раньше, у вас всё

хорошо?

- Да, сестра, - отвечала вслед девушка, - перевал занял у меня больше времени, чем я

планировала.

- Я думала, вы будете старше.

"Я тоже так думала", - промолчала Готель, и ей показалось, что как только сестра Франческа