i d260c02b7970fb61

– В таком случае слушай. Слушай меня внимательнейшим образом. Ни на что не отвлекайся, – потребовал Вильно Луц и, подобрав лежавшую рядом деревянную ногу, постучал ею об пол. – Это крайне важно. Мы будем вести речь о том, чем занимался твой отец. О труде военных. О ратном труде настоящих мужчин.

Питер взглянул на оловянных солдатиков и представил своего отца на поле боя, в грязи, с колотой штыковой раной в боку. Из раны шла кровь. Питер представил, как отец умирал.

А потом ему вспомнился сон про Адель: как он держит в руках уютный лёгкий свёрточек, как льётся в окно огненно–золотой закатный свет. А ещё – как папа подкидывает и ловит его в саду.

И тут, впервые в жизни, война не показалась Питеру делом, которое достойно настоящих мужчин. Наоборот, война показалась ему дикой глупостью, ужасной, чудовищной, кошмарной глупостью.

– Итак, – произнёс Вильно Луц и откашлялся. – Как я уже говорил, как я уже освещал ранее... Так вот, эти солдаты, эти храбрецы, эти богатыри, по прямому приказу доблестного генерала фон Фликенхаменгера, зашли через фланг с тыла. Именно это и стало причиной столь блестящей победы. Смысл ясен?

Питер снова взглянул на оловянных солдатиков. Стоят по стойке смирно. Он поднял глаза, посмотрел на Вильно Луца, потом снова вниз, на солдатиков.

– Нет, – ответил он наконец.

– Что нет?

– Нет. Смысл неясен.

– Что ж, объясни и покажи на карте, что тебе неясно.

– Мне неясно, для чего всё это нужно. И я хочу их отсюда убрать.

– Убрать?!

– Убрать. Чтоб не было ни солдат, ни войн.

Огорошенный, Вильно Луц замер, уставившись на Питера, только острая бородка чуть подрагивала на отвисшей от удивления челюсти.

Питер не отводил глаз. Он чувствовал, как в груди у него вскипает что–то горячее, жаркое и подступает к горлу... Он понял, что сейчас наконец выскажет всё.

– Она жива, – сказал он. – Так сказала прорицательница. Она жива, и меня отведёт к ней слониха. Я в это верю, потому что слонихи не было, а потом она вдруг появилась. Я верю гадалке, а не вам. Потому что вам я больше верить не могу.

– Что ты болтаешь? Кто жив?

– Моя сестра, – ответил Питер.

– Твоя сестра? Я не ослышался? Разве мы говорили о мирной жизни? О родственниках? Нет! Мы с тобой говорили о битвах. О блестящем таланте генералов и о солдатской отваге. – Старый вояка с силой ударил об пол деревянной ногой. – О битвах, отваге и стратегии! Вот о чём мы говорили!

– Где она? Что с ней случилось?

Вильно Луц поморщился. Отложив ногу в сторону, он ткнул указательным пальцем в потолок.

– Она на небесах. Я тебе уже объяснял. Я говорил тебе много раз. Она с твоей мамой, в раю.

– Но я слышал её плач. Я держал её на руках!

– Чушь! – вскрикнул Вильно Луц, но палец его, уставленный в потолок, заметно дрогнул. – Она не плакала. Она не могла плакать. Она родилась мёртвой. В её лёгкие не попал воздух. Она не сделала первый вдох.

– Она плакала. Я сам помню. Я знаю, что это правда.

– Ну и что? Что, если она заплакала? Подумаешь – заплакала! Это ещё не значит, что она выжила. Это совсем ничего не значит. Если бы каждый ребёнок, который захныкал при родах, потом выживал, на земле было бы очень тесно. Всем места не хватит.

– Где она? – требовательно спросил Питер.

Вильно Луц всхлипнул.

– Где? – повторил Питер.

– Не знаю, – ответил старик. – Её повитуха унесла. Она сказала, что девочка слишком маленькая, что такую кроху нельзя доверить солдафону.

– Но вы говорили, что она умерла. Тыщу раз говорили. Вы мне врали!

– Это не ложь. Это научное предположение. Оставшись без родителей, младенцы часто умирают. А она родилась такой маленькой, слабой...

– Вы мне врали.

– Нет, рядовой Дюшен. Нет. Я врал ради тебя. Я о тебе заботился. Ну, допустим, ты знал бы, что она жива. Что бы ты сделал? Да ничего. Изболелся бы сердцем, и всё тут. Я оберегал тебя от боли. Я растил тебя, чтобы ты стал военным, отважным, как твой отец. Я им всегда восхищался. Сестру твою мне повитуха не отдала. Очень уж она маленькой родилась, невозможно смотреть. Ну что я, солдат, понимаю в младенцах и пелёнках? Солдат воспитает солдата. А девчонку? Куда мне с ней?

Питер поднялся с пола. Подойдя к окну, он стал смотреть на шпиль городского собора и на вьющихся в небе птиц.

– Хватит разговоров, сэр, – сказал Питер. – Завтра я пойду к слонихе, и она отведёт меня к сестре. Я найду сестру, а с вами распрощаюсь. И солдатом я ни за что не стану, потому что это бесполезное и бессмысленное занятие.

– Не говори таких ужасных слов, – попросил Вильно Луц. – Вспомни о своём отце.

– Я помню об отце, – сказал Питер.

Он и правда о нём помнил. Он помнил, каким отец был в саду, какие у него были руки. Помнил он и о том, что отец умер на поле боя, истёк кровью и умер.

Глава 10

Погода ухудшилась. Похолодало ещё больше – хотя казалось, что холоднее уже не бывает. Небеса стали ещё мрачнее – хотя казалось, что мрачнее уже не бывает.

А снег всё не шёл.