И на дерзкий побег

В бараке всех выстроили на среднем проходе, и какой-то чин из лагерной администрации в бурках и кубанке ознакомил с распорядком. Подъём в пять, перекличка и оправка, далее завтрак. Обед в час, ужин в семь. В одиннадцать вечерняя поверка и отбой.

— А между ними? — выкрикнули из строя.

— X… груши околачивать! — рявкнул чин.

— В смысле, ждать отправки.

Чин развернулся и вместе с охраной вышел.

Строй распался, начали устраиваться.

Группа Лосева заняла средние нары в центре, ближе к одной из печек. Влезли, положили в головах вещи. Как и в вагонах, доски тут были голые и до блеска затертые их предшественниками. «Режь актив» было вырезано на одной, «Сеня Клык тут был» — на соседней.

— Интересно, где теперь этот Сеня? — кивнул на неё надпись Трибой.

— Чалится где-нибудь, — послюнявив бумажку, свернул цигарку Шаман. — Или двинул кони[56]. В таких местах это запросто.

Чиркнув спичкой, пару раз затянулся и пустил по кругу. После бани и завтрака всех разморило, потянуло в сон.

— Ладно, вы ту пока кемарьте, — Шаман полез к краю нар. — А я пока прошвырнусь по зоне. Узнаю что и как.

Вернулся он спустя час с каким-то мужиком в реглане[57], похожим на шкаф. Кряжистым и угрюмым. Забрались на нары.

— Знакомьтесь, кореша встретил, — ткнул пальцем. — Вместе сидели на Урале. Кликуха Артист. Тоже фронтовик. Щас введёт вас в курс дела.

— Ну что сказать, мужики? — уселся тот напротив, скрестив ноги в хромовых сапогах. — В поганое время вы сюда попали.

— Это почему? — пробасил Громов.

— Тут типа начинается война.

— Какая ещё война? — открыл рот Василий.

— Та, что была, закончилась.

— Закончилась по ту сторону, — усмехнулся гость, — а здесь только начинается. Шаман, наверное, рассказывал, что в зонах по всему Союзу заправляют воры. Так?

— Так.

— А теперь всё меняется.

— И каким образом? — вскинул бровь Лосев.

— С воли в лагеря возвращается всё больше воров, взявших в руки оружие и воевавших на стороне власти. По блатным понятиям это западло. Вот остальные и решили признать их суками со всеми вытекающими. Те на арапа[58]: «Мы воевали за Родину!», а идейные: «Нам похер». Ну и схлестнулись. Режут друг друга почем зря.

— А мы тут с какого боку? — хмыкнул Трибой. — Это их дела.

— Не скажи, браток, — прищурился Артист. — Вы ж тоже фронтовики. Своим нужно помочь в натуре.

— Тоже резать воров?

— Ну да. Вместе с нами. Ладно, мне пора. Насколько знаю, майор, ты у своих в авторитете, — взглянул на Лосева. — Приходи после ужина с Шаманом к нам в барак. Побазарим.

И легко спрыгнул вниз.

— А почему Артист? — спросил удэге. — В кино никогда не видел.

— Артист в своём деле. Бывший налётчик, — стянул с плеч ватник Шаман. — Ну, так что, Никола? Сходим к моему корешу?

— Почему нет? Сходим, — отозвался Лосев.

На обед в переполненной столовой получили по миске жидкой рыбной похлебки, съели вприкуску с пайкой, у кого осталась, а на ужин снова была овсянка и морковный чай.

— Да, на таких харчах быстро ноги протянешь, — вздохнул Громов, когда шли назад.

— В производственных лагерях пайка больше, — успокоил Шаман. — Если выполняют план. Бывает и гроши перепадают.

— А если нет?

— Триста граммов черняшки с баландой и — гуляй, Вася.

— Что делают, гады, — в сердцах выругался Трибой.

Когда на пересылку стали опускаться сумерки (тут они были ранними), Шаман с Лосевым отправились «на базар». Народу на территории стало меньше, но всё равно хватало. Заключенные шмыгали по баракам, стояли кучками рядом, светились огоньки цыгарок. В одной такой кучке кого-то били, тот истошно вопил. Проходивший мимо наряд во главе с сержантом внимания на это не обратил.

— Во всех лагерях так? — спросил бывшего вора Лосев.

— Не, только в пересылках, — повертел головой Шаман. — В других режим жёстче. Чуть что, сразу в ШИЗО или БУР, а то и пристрелят.

— Как так? Без суда?

— Я ж вам говорил, Никола. В этих местах закон — тайга. Медведь хозяин.

Пересылка оказалась много больше, чем на первый взгляд. Миновав первую секцию бараков, прошли сквозь открытые с колючкой ворота в другую секцию (охрана не препятствовала).

— За ней ещё одна. Там бабы, — махнул вперёд рукой Шаман.

— В смысле, женщины?

— Ну да. Бабы. Туда так просто не пройдешь. Усиленная охрана.

— А их за что?

— Есть политические и интернированные, но в основном воровки. Таких как грязи.

— И сколько, интересно, тут всего народу?

— Артист говорит, тысяч сто с гаком. Ладно, нам туда, — указал на один из бараков.

Он стоял чуть в стороне, был меньше остальных, из двух труб на крыше вился белесый дым. Подошли и опупели. На фронтоне, по бокам широкой двери покачивались два висельника в петлях.

— Это что ж такое? — задрал вверх голову Лосев.

— Не видишь? Жмуры[59], — буркнул Шаман. — Когда приходил сюда в первый раз, не было.