И отрёт Бог всякую слезу с очей их (СИ)

Он был убеждён, что дело куда сложнее, чем кажется на первый взгляд. Возможно, оно даже имеет международную важность. Странно только то, что им на голову не свалилось другое управление и не прибрало к своим длинным лапам всю проделанную ими работу.

— Отставить чёрный юмор! — гаркнул полицайрат.

Как ни хотелось Кугеру обвинить Кимблера в убийстве, мозаика не складывалась — алиби этого хлыща было подтверждено его же сотрудником, таким же полицейским, хотя и пониже в звании.

— Проверьте всех сотрудников обоих химических концернов. Сначала тех, кто был на испытаниях, потом — тех, кто выше рангом. Потрясите тулистов — только осторожно, начните с малого. И первым делом — все контакты Рубера. Что жрал, где срал, с кем спал.

— Есть! Разрешите приступать? — Хана преисполняло нетерпение покинуть кабинет начальника и пропустить кружечку пенного. И навестить Грейсию.

— Валяй, — махнул рукой полицайрат.

Когда за комиссаром закрылась дверь, Кугер достал из кармана замызганный чулок и, посмотрев на него с отвращением, подумал: «С твоего появления, чертовка Леонор, все полетело коту под хвост».

***

Веллер, оставив Шаттерханда в гостинице, решил наведаться в дом старой подруги Дитлинде — если дело с наследством не решилось (а он был уверен, что оно затянется не на месяц, а то и не на целый год), то можно было бы расположиться там. Каково же было его удивление, когда, вскрыв замок при помощи шпильки для волос, он увидел мирно спящего прямо на чехле кресла Ульриха.

— Ну здравствуй, — он легонько толкнул мальчишку в плечо.

Жив, значит. На костылях — но жив. Уже хорошо.

— Херр Веллер… — он залился краской до корней белёсых волос. — Простите… Я…

— Не мямли, — строго посмотрел на мальчишку мужчина и, откинув чехол с ещё одного кресла, сел и закурил. — Выкладывай, что и как.

Поначалу Готтфрид хмурился, но потом по-отечески улыбнулся.

— Будет тебе, — он покачал головой. — Неудачи у всех случаются. Лечись пока.

Мальчишка просиял — он уже было решил, что Веллер ни за что не простит ему досадной неудачи, ведь он посрамил память великой своей матери. И теперь, когда ему дали понять, что не все безнадёжно, он был готов, словно верный пёс, следовать любым указаниям Веллера.

— Мы тут с моим приятелем поживём немного, если не возражаешь. Примешь гостей? — Готтфрид подмигнул. — Да и тебе подмога сгодится, покуда нога болит. И прислугу наймём.

О таком счастье Ульрих и помыслить не мог — подумать только, принять в гостях самого херра Веллера, которому он был стольким обязан!

— Разумеется! — мальчишка улыбнулся кривыми зубами. — Почту за честь!

Он не путался под ногами и даже не позволял себе подслушивать разговоров своих гостей, хотя удержаться от соблазна было порой чертовски сложно. Друг Веллера, инвалид без обеих ног, смотрел на мальчишку слегка снисходительно, и Ульрих никак не мог для себя решить, обижает его этот факт или не очень. Зато у Безногого был красивейший кот, который иногда приходил к Ульриху, садился на больную ногу и принимался безмятежно мурчать.

— Вы знаете, где расположен дом Шварцев? — Безногий понизил голос и прищурился — он явно был обрадован тем, что наконец-то выяснил, кто такой Ульрих Эккарт, о котором толковали Элрики. Как и тем, что, похоже, мальчишка был попросту обычной пешкой, ничем не угрожавшей ни ему самому, ни его грандиозным замыслам.

— Хотите потолковать с этим Кимблером пристрастно? — усмехнулся Веллер. — Это можно. Давно хотел потолковать с кем-нибудь. А здесь прекрасный подвал.

Шаттерханду очень хотелось, во-первых, выяснить, что известно этому человеку, а во-вторых, посмотреть ему в глаза. Вряд ли он узнает его, но тем слаще будет месть.

— У вас есть выход на каких-нибудь головорезов? Так, чтобы ничто не вело к нам? — пульс Безногого участился в предвкушении.

Веллер скривился — зачем говорить о подобном вслух? Неужели за столько лет его пособник так и не привык к тому, что у Готтфрида всегда есть всё?

— Обижаете.

***

Гретхен ждала возвращения Евы с работы. С того момента, когда подруга забрала её из больницы, потянулись очень странные дни. Она не знала, ищет ли её отец, она переживала за младшего брата, но возвращаться домой для неё сейчас было равносильно смерти. Девушка постоянно ощущала жгучий стыд за одно своё существование. То же, что росло у неё под сердцем, вызывало панику, липкий страх и чистую, ничем не замутнённую ненависть.

Когда уставшая и явно недовольная Вайс вернулась с работы, Гретхен накрыла на стол и молчаливой тенью ждала, пока подруга либо расскажет о том, как прошёл день, либо выразит желание обсудить что-то ещё.

— Ева, — смотря в сторону, лишь бы не встречаться с подругой взглядом, решилась начать разговор Гретхен, — я не могу…

Та подняла полный непонимания взор, но ничего не ответила.

— Я не могу родить этого ребёнка, — слёзы сами собой полились из голубых глаз. — Я не могу, этот паразит, это чудовище — оно выпьет меня, оно…

— Заткнись, — Ева с размаху ударила подругу по лицу.