И солнце взойдет. Она

– Даже если они меня не ждут! Даже если я им не нужна, я всё равно попытаюсь! Поэтому – уходи! – вскричала Рене, и в этот момент где-то в доме громыхнула дверь.

– Какого дьявола! Мы же договаривались, никаких мужиков… – голос поднявшегося на шум Смита резко оборвался, когда он заметил нависшую над Рене фигуру. Немного помолчав, он почесал скрытый неизменной растянутой майкой живот и вдруг фыркнул. – Так и знал, что это твой убийца шин. Заприметил тачку из окна… Сышь ты, ковбой на нефтяной лошади, дама сказала валить вон. Так вали.

Услышав манеру, в которой с ним разговаривал мистер Смит, побледневший ещё больше Ланг медленно выпрямился и уставился на невозмутимого механика. Рене видела, как дёрнулась впалая щека, а потом Энтони выплюнул, едва расцепив зубы:

– А то что?

И, право слово, тон, что вгонял в ужас любого хирурга огромного отделения, кажется, совсем не впечатлил обрюзгшего низкорослого Смита. Хозяин дома, в чьих гайморовых пазухах наверняка уже давно вывелся новый вид бактерий, смачно втянул носом воздух, а потом презрительно бросил.

– Дурак, не? А то полицию вызову. – Смит хохотнул и прислонился к жалобно скрипнувшему косяку, который сам же недавно чинил. – Так что если не хочешь доставлять беспокойства своей мультяшной крошке, то забирай железного тяжеловоза и проваливай побыстрее. В этом райончике не самые приятные камеры для ночёвки. Отираются, знаешь ли, там всякие…

Механик цокнул, обнажив жёлтые зубы, а Рене едва не расхохоталась. Истерически. Громко. И всё же было в словах Смита нечто такое, что заставило Ланга отступить. Он бросил последний взгляд на опустевшую без акварелей стену, а потом стремительно вышел прочь. Рене только успела услышать скрип последней ступеньки, как раздался рёв двигателя. Она подняла взгляд на всё ещё молчавшего хозяина дома, но увидела лишь удалявшуюся спину.

– Спи давай. Врачилка, – буркнул он уже на полпути к своей квартире.

Спать… Рене прикрыла глаза, а потом зажала рукой рот и медленно осела на пол. Хотелось закричать, но вместо этого она впилась зубами в ладонь и судорожно задышала. Раз… два… три… Из груди всё же вырвался испуганный всхлип. Ладно, она услышала Тони. И, похоже, он не шутил, так что в больницу можно было не возвращаться. Что же… Подумаешь. Мелочь. Это… это ничего. Да. Она что-нибудь придумает. В конце концов, можно пойти обратно в центр реабилитации. Или ещё куда. Но это потом. Всё потом. Сейчас надо пройти собеседование, потому что иначе… Рене зажмурилась. Иначе она действительно останется без лицензии. Любой. Как и обещал Энтони.

***

Оттава встретила неожиданной слякотью. Повсюду лежал неубранный снег, и Рене, стоявшая в нём по самую щиколотку, неуверенно оглядывалась по сторонам. Столица показалась ей не очень приветливой, а ещё невероятно сумбурной. Но, перехватив поудобнее рюкзак с документами, Рене сверилась с картой и направилась в сторону остановки.

Через полчаса путешествий и одного неправильно выбранного автобуса Рене добралась до главной больницы. Её здания из тёмно-красного кирпича, выходившие на прямой, точно иглодержатель, проспект, выделялись даже в этот весьма хмурый день. Их цвет пронзал снежное безобразие, вызывая иллюзию заходящего солнца. Здесь было красиво. А после тесного Монреаля, который старался насадить как можно больше высоток, – просторно. Даже воздух здесь казался будто бы чище. И вдохнув поглубже, Рене постаралась унять дрожь предвкушения и с рвущимся наружу воодушевлением двинулась в сторону главного входа.

Найти конференц-зал оказалось не так-то просто. Хорошенько побродив между старыми корпусами по совершенно нелогичными переходам, Рене в конце концов нашла нужный, однако зал оказался неожиданно заперт. До интервью оставалась буквально пара минут, но, дёрнув за ручку один раз, затем второй, Рене отошла и нахмурилась. За дверью не было ни света, ни звука. Пусто. Именно так, будто никто даже не собирался сюда приходить… И от дурного предчувствия в груди поселилась очень тревожная тяжесть.

«Тебя там не ждут», – хмыкнул в голове голос Тони, когда волнение переросло в панику. Облизнув враз пересохшие губы, Рене подхватила оставленные на скамье вещи и понеслась обратно к лестнице. Ей нужно в нейрохирургию. Ей нужен О’Салливан.

Рене не знала, каким чудом сумела не заблудиться на этот раз, но в нужном отделении она оказалась через каких-то десять минут. Новое здание, новые стены – здесь всё пахло свежей краской и чистотой. Сновали медсестры, раздавался гул голосов посетителей, приглушённый писк включенной где-то в палатах аппаратуры. А Рене всё летела светлыми коридорами и зачем-то считала шаги. То ли мозг так отчаянно отвлекал себя от тревог, то ли просто хотел запомнить, сколько жила надежда. Ну а та трепыхалась и даже дышала, когда Рене постучала в закрытую дверь и отступила, тревожно ожидая ответа. И тот пришёл вместе с искренним удивлением на лице доктора О’Салливана.

– Мисс Роше? Как неожиданно! В смысле, я так рад. А что вы здесь… мы вас… А мы вас и не ждали! Надо же.