И время остановилось

Впрочем, это не помешало ему поспешить в офис по туризму и взять ключ, внеся символический евро за визит. Туристический сезон еще не начался, так что мы, к нашему удовольствию, оказались единственными посетителями. Мы прошли по ухоженной дорожке, после чего Лулу успешно преодолел каменные ступени, заросшие одуванчиками и огуречной травой, которые вели к крепостной стене. Внутрь башни мы проникли по металлической лестнице – старые переходы давно разрушились.

– Похоже на пыточную камеру, – поежилась мама, указывая на вделанные в стены оковы. – Я и забыла, что это выглядит так впечатляюще.

– Тут же когда-то была тюрьма, – напомнил ей Лулу. – Во времена Плантагенетов шутки были плохи!

– А подземелья по-прежнему закрыты для посещений?

– Да, снаряды в сороковом году нанесли слишком серьезный ущерб, бреши так и не заделали.

Не успела я открыть рот, чтобы расспросить его поподробнее, как он ускользнул и стал подниматься по очень крутой лестнице, ведущей на самый верх.

– Пойдемте полюбуемся видом, время не ждет.

Для человека, который опасался, что не сумеет преодолеть подъем, дед довольно резво взобрался на вершину башни. Когда мы через несколько минут присоединились к нему, он стоял, вперившись взглядом в горизонт и окрестный пейзаж. Мама, подойдя, тоже залюбовалась потрясающим видом на старый город внизу, городской парк с прорезавшим его каналом и расстилавшуюся вдали долину Эндра.

– Потрясающе, – выдохнула она.

Внезапно Лулу, обернувшись, сжал ей руку.

– Я должен тебе сказать… я очень сожалею, что давеча так раскричался. Знаю, я тебя напугал, это было… прости.

Хоть он и старался говорить самым обычным тоном, я знала, что эти слова шли от сердца и потому были особенно ценны. Мама молча кивнула и взяла его за руку. Поднявшийся ветер заставил меня заморгать. А может, дело было в нахлынувших чувствах. Дедушка громко прокашлялся и продолжил:

– И все же одно не дает мне покоя, если позволишь спросить: почему ты не попросила у нас помощи? Ведь мы могли бы…

– Нет, папа, – прервала его она. – Никто ничего не мог сделать, потому что я оттолкнула всех, кого любила. Я оказалась в полной изоляции, мне было стыдно, но главное – я не хотела признавать, что стала жертвой насилия. Мною владела почти иррациональная потребность верить, что Флориан изменится. Эта надежда пожирала меня, высасывала из меня силы. Если бы не тот врач в больнице, мне бы никогда не хватило духу уйти. Я словно умерла изнутри…

Ее голос сорвался, глаза налились слезами. Я украдкой смахнула слезинку с собственной щеки и обняла ее за талию, пристроив подбородок ей на плечо, в то время как Лулу сосредоточенно разглядывал пейзаж. Так прошло добрых пять секунд, прежде чем он обернулся, улыбаясь во весь рот:

– Ну что ж, ты правильно сделала, что приехала, моя девонька. Не сомневайся: мы все вместе вернем тебя к жизни.

16

На следующее утро, припарковавшись у муниципального бассейна, я заметила, как Тим потирает заспанные глаза и зевает во весь рот.

– Ты плохо спал, котенок? – спросила я, выключая двигатель.

– Деда храпит, – проворчал Тим. – Очень громко. Очень-очень громко.

– Может, ты перепутал и это была гроза?

Сын, схватив свой рюкзачок с акулами, бросил на меня сердитый взгляд.

– Гром не храпит, мама, он гремит. Когда мне вернут мою кровать? А еще, – добавил он, открывая дверь бассейна, – вчера меня отругала учительница, потому что я чуть не заснул на уроке истории.

Чувство вины тут же накрыло меня с головой. Я и не замечала, что он так замучился!

– Бедняжка, прости меня. Мы что-нибудь придумаем, и уже сегодня ты будешь спать в своей постели.

Я представления не имела, что сделаю, но непременно должна была найти какой-то выход.

В пропахшем хлоркой вестибюле Тим сосредоточенно уставился в застекленный проем.

– Она, наверное, новенькая, я ее не знаю, – заявил он, нахмурившись.

Я посмотрела туда, куда он указывал. Девочка в красном платье на бретельках шагала, приволакивая ноги, а с ней шел… Ох. Хозяин книжного.

– Почему ты морщишься? – спросил Тим, когда дверь открылась, пропуская новых посетителей.

– Я не морщусь, с чего ты взял?

Не сомневаюсь, Руди узнал меня сразу, как только вошел в вестибюль. Это несложно – всякий раз, когда мы встречаемся, я выгляжу как пугало.

– О, здравствуйте! – кивнул он, подходя к нам. – Не ожидал вас здесь увидеть.

Странно, но мое присутствие его как будто успокоило. Во всяком случае, насмешливая улыбочка явно осталась в книжном магазине.

– Я привела сына на занятие по плаванию. А вы с дочерью, да?

Он кивнул и приобнял за плечи, будто защищая, светловолосую курносую девочку с личиком, усеянным веснушками, как поцелуями фей.

– Да, Милли сегодня в первый раз, – объяснил он. – Тренер предложил оценить ее возможности перед записью на следующий учебный год, но у нее диспраксия и она никого здесь не знает, поэтому немножко волнуется.

– Папа! – воскликнула Милли, глядя на него с упреком. – Совсем необязательно все рассказывать.

Тим принялся с любопытством ее разглядывать, словно пытался высмотреть на ее лице следы ужасной болезни.