И время остановилось

Я остановилась, задыхаясь, и обнаружила причину ее ужаса – высокого мужчину с морщинистым лицом и длинными седеющими волосами. Он стоял перед мамой, держа за повод красивую серую лошадь. Это был Оливье, отец Полин. Милейший человек, но его великанская стать производила внушительное впечатление, и мама с ужасом смотрела на него.

– Оливье! – кивнула я, становясь между ними. – Что случилось?

– Здравствуй, Лиза, – пролепетал он, ошеломленный тем, какой переполох вызвал. – Я искал Полин, хотел показать нашу новую лошадь, но она вырвалась. Не хотел вас напугать, – извинился он, переведя взгляд на маму.

Полностью придя в себя, я бросила нож на шезлонг и повернулась к маме, чтобы объяснить, кто такой Оливье.

– Простите… – забормотала она, смущенно сцепив руки. – Я уснула и… не знаю… когда я открыла глаза и увидела вас так близко, я подумала, что…

Оливье прервал ее, замотав головой:

– Нет, это я виноват. Надо было сообразить, что Гайя опять улизнет. И хоть предупредить вас, что приду, а не сваливаться как снег на голову.

Мама выдавила робкую улыбку, потом подошла к кобыле и погладила ее морду.

– Какая ты красивая, Гайя, – прошептала она ей.

– Смотрю, вы любите лошадей, – заметил Оливье.

Лулу не упустил случая – во второй раз за неделю – рассказать про былые мамины подвиги на скачках. Оливье выразил восхищение и добавил:

– Будете рядом со школой верховой езды – с удовольствием все вам покажу, чтобы загладить свою оплошность. Среди наших питомцев есть великолепные экземпляры.

Мне мерещится – или между отцом Полин и мамой проскочила искра? Не то чтобы я была против, просто неожиданно. После развода – а Полин тогда было четыре года – Оливье посвящал жизнь только лошадям и дочери, которую вырастил практически один, поскольку у его бывшей жены материнский инстинкт был явно недоразвит.

– Спасибо, это очень любезно, – ответила мама.

Еще и краснеет!

Оливье снова рассыпался в извинениях за беспокойство и покинул нас, чтобы отвести Гайю обратно. Как только он исчез из вида, мама судорожно вздохнула.

– Вам наверняка за меня ужасно стыдно, – расстроенно проговорила она.

– Ни капельки! – уверил ее Тим и полез к ней обниматься. – Это маме должно быть стыдно – махала тут ножом, как будто хотела разрезать Оливье пополам, а он ведь в три раза крупнее ее.

Что ж, его замечание хотя бы разрядило обстановку.

– Ба, ты идешь? – не унимался Тим. – Ты обещала показать мне ту штуку, которая крутит пластинки. А скоро полдник! Деда принес куриный паштет, сделаем бутерброды.

Пока Тим с мамой поднимались к дому, дружно хохоча, растроганный Лулу повернулся ко мне:

– Знаешь, так звучит счастье.

17

– Держи, вот редис и черри, – объявила Полин, усаживаясь рядом с Мехди. – Уж если напрашиваться в гости, так хоть не с пустыми руками.

– Ну что ты, не стоило! – воскликнула я. – Раз я вас пригласила, значит, угостить есть чем.

Полин явилась, когда мы с матерью накрывали на стол в саду, – извиниться за недавний инцидент с отцом. Мама заверила ее, что ничего страшного не случилось и вообще-то во всем виновата она одна.

– Не надо мне было орать как ненормальной!

Хотя, судя по ее рассказу, дело не ограничилось криками: в панике она пыталась защищаться, решив, что Оливье хочет на нее напасть. Вот когда он перехватил ее запястье – хорошо хоть здоровое! – она и завопила: «Не трогайте меня!»

– Как бы то ни было, – ответила матери моя подруга, – он действительно хочет показать вам школу верховой езды. Надо будет это устроить.

У Полин с Мехди не было особых планов на вечер, и я пригласила их присоединиться к нам. Не хватало только Аннетт – но ее старенький «Пежо» как раз затарахтел на дороге. Выживший каким-то чудом CD-плеер хрипло выводил песню Янника Ноа, которую пожилая дама продолжала с упоением горланить, даже выбравшись из машины.

– Ненетт! – возмутился Лулу. – Ты поешь как дырявая кастрюля.

Аннетт пожала плечами – пронять ее всегда было не так-то просто.

– И чего? Тебе не нравится мой голосок а-ля Жококер?

Сначала я не поняла, потом, едва сдержав смех, выдавила:

– А! Джо Кокер!

– Ну да, а я что говорю? Он еще пел в том фильме с Ким Басинжер, это было что-то… Ну что, как неделька прошла? – осведомилась она.

Лулу между тем тянул ее на кухню – ставить в духовку вторую запеканку.

Расставляя симпатичные свечки на бирюзовой скатерти, мама красноречиво вскинула бровь.

– Если папа не собирается отходить от Ненетт ни на шаг, ума не приложу, как ты поговоришь с ним об Аурелии… – вздохнула она.

– Он так и отказывается говорить на эту тему? – удивилась Полин.

Я уныло киваю головой. Тут появился Тим – щеки пылают, под мышкой футбольный мяч, чемпионат мира как-никак.

– А может, дедуля и Ненетт влюбились? – хихикнул он.

Мы с мамой оторопели. Мне никогда не приходило в голову взглянуть на их отношения под этим углом, да и ей, судя по лицу, тоже.

– В таком случае Аннетт пригласила бы его к себе, верно? – предположила она.

– Если только они не хотят лишних подозрений, – заметил Мехди. – Они же сто лет друг друга знают, верно?

– Тс-с-с! Идут, – шепнула Полин.