И время остановилось

Его слова чуть не заставили нас улыбнуться, учитывая, что он в жизни не пользовался ружьем, доставшимся ему от отца. Лулу, обладавший чувствительной натурой, не выносил огнестрельного оружия. Я поспешила его заверить, что без этого вполне можно обойтись.

Несколько часов спустя, когда мы с мамой подъехали к книжному, она по-прежнему была охвачена беспокойством, и это заставило меня призадуматься. Вернувшись домой, я застала дедушку в саду, где он вскапывал какую-то грядку, и моя перемена настроения не укрылась от его внимания.

– Что-то у тебя какая-то кособокая улыбка, – заметил он. – Если это из-за матери, то не волнуйся, ей ничего не грозит.

– Да нет, меня беспокоит другое. Не сомневаюсь, что этот мерзавец в жизни не сунется в Шатийон. Но меня бесит, что он имеет над ней такую власть. Она только начала приходить в себя, встречаться с подружками… А теперь, готова поспорить, опять замкнется в своей скорлупе.

Сложив руки на черенке лопаты, Лулу с убежденностью произнес:

– Что ж, позаботимся о том, чтобы не дать ей такой возможности. Работа уже заставляет ее вставать по утрам и встречаться с людьми. Руди в курсе ситуации?

– Представления не имею. Во всяком случае, он ни разу не намекал на это в моем присутствии. Думаешь, она может бросить работу?

– Надеюсь, что нет, но утром она была так перепугана, бедная моя девочка. У меня сердце кровью обливается, когда я вижу ее такой.

Говоря последние слова, он медленно качал головой, словно пытаясь найти в происходящем какой-то смысл. Потом быстро взял себя в руки:

– Надо постараться ее отвлечь. Если как следует загрузить ее всякими делами, это должно сработать.

– Я собиралась выяснить у Полин, не можем ли мы посетить конный центр ее отца в ближайшее воскресенье. Может, это подтолкнет ее вспомнить о своем увлечении лошадьми?

Лулу одобрительно хмыкнул.

– А я собирался завтра с утра съездить домой. Могу взять ее с собой.

Ой-ой, паника на борту!

Я уже представила себе, как он решительным шагом направляется в зимний сад, чтобы проверить содержимое шкатулки. И впадает в ярость, обнаружив, что дневника Аурелии там больше нет.

Тоненьким голоском я пролепетала:

– Ой, правда? Тебе надо что-то уладить с рабочими?

– Нет, я просто отложил в сторону старые наряды, к которым сто лет никто не прикасался, в том числе платья. Это немного «винтаж», как говорите вы, молодняк, но я подумал, что, может, вам будет интересно порыться в них вместе.

– Почему бы нет? Винтаж снова входит в моду, не исключено, что мы найдем что-нибудь для себя.

Довольный, дедушка вернулся к своему – то есть к моему – огороду, а я за следующие несколько часов постаралась как можно дальше продвинуться в работе. Когда пришло время забирать маму, за мной увязался Тим, который радостно кинулся к ней, размахивая табелем, подтверждающим его переход в следующий класс. Уже последний перед средней школой! Руди поздравил Тима, звонко хлопнув своей ладонью по его, после чего отпустил в подсобку с бабушкой, а сам подошел ко мне. Увидев, как он посерьезнел, я рискнула спросить:

– Ну что, полагаю, мама и сегодня справилась?

Улыбка Руди была не такой широкой, как обычно. Вот черт.

– Да, она работает как настоящий профессионал, – тем не менее ответил он. – Но, может, у тебя завтра найдется минутка поговорить? Я хотел бы обсудить кое-что, связанное с ней.

Н-да. Не совсем то, что я рассчитывала услышать.

– М-м-м, я… Ничего серьезного, надеюсь?

– Нет-нет, не беспокойся. Просто хотел задать тебе пару вопросов, ничего больше. Если у тебя будет время после того, как привезешь маму на работу, мы могли бы выпить кофе в «Чик-Чирике».

В этот момент из подсобки вышли мама с Тимом, так что я просто кивнула Руди в знак согласия. По пути домой, сколько я ни старалась сохранять невозмутимое спокойствие, меня грыз вопрос, что ответить, если он заговорит о перемене в поведении матери, на лице которой по-прежнему лежала печать тревоги.

26

На следующее утро мама без особого энтузиазма поехала с нами к Лулу. Хотя со вчерашнего дня она старалась держаться при Тиме, я прекрасно видела, что сердце ее не на месте и угрозы Флориана не дают ей покоя. Она была немногословна, улыбка, вернувшаяся было к ней, испарилась, и даже «Дядюшки-гангстеры», которых мы предложили посмотреть вечером, ее не увлекли, хотя обычно она готова пересматривать этот фильм бесконечно. Однако вчера она предпочла пойти спать, сославшись на усталость от первых двух рабочих дней. Боюсь, нам придется удвоить усилия, чтобы вернуть ей хорошее настроение.

Пока дедушка инспектировал вместе с прорабом ремонт на кухне, мы с мамой обосновались в гостиной, взяли по коробке с одеждой и приступили к разбору.

От маминой подавленности у меня сжималось сердце, мне была невыносима та немота, в которую ее вновь загнал этот мерзавец. Развернув жуткую ярко-сиреневую блузку, сбежавшую прямиком из восьмидесятых, я спросила ее, просто чтобы заставить заговорить со мной:

– Неужели ты носила этот кошмар?

– Нет, конечно, – ответила она бесцветным голосом.