Я, бабушка, Илико и Илларион

Еще одна сильная оплеуха, и у меня из носу хлынула кровь. Пока я утирал кровь, Янгули угостил меня еще разок, и я свалился на землю точно так, как он вчера, с той, однако, разницей, что я еще мог встать, а Янгули вчера так и не поднялся.

Но исход поединка не вызывал сомнения: я проиграл. Янгули выждал немного и, убедившись, что я не собираюсь продолжать бой, стал натягивать рубаху. И я еще раз прочел на его груди голубое слово Hellados.

– До завтра! – сказал Янгули, и тут только я заметил, что верхняя губа у него вспухла и левая бровь рассечена.

Янгули и Петя поднялись на насыпь и зашагали по полотну, я с Кокой остались под мостом.

– Ничего, ему тоже досталось дай бог! – утешил меня Кока.

– Все равно завтра я побью его! – сказал я.

– Посмотрел бы на себя в зеркало! – вздохнул Кока.

– Что, сильно лицо опухло? – спросил я.

– Как сдобная булка! – Кока отвел глаза.

– У, сволочь!

На сей раз тетя не причитала. Она лишь приложила к моему лицу холодные примочки. А на второе утро она так же хладнокровно разбила на голове Христо Александриди горшок с мацони, как Янгули – скрипку на моей. И пригрозила его испорченному сыну-хулигану вечным тюремным заключением за столь варварское избиение советского пионера.

Назавтра я не пошел в школу – заживлял свои синяки и ссадины. На третий день у переезда мы увидели ребят почти со всего квартала, кроме Янгули. Они встретили меня и Коку свистом и улюлюканием.

– Ну как, Скрипка, причастили тебя?

– Теперь-то отстанешь от него? Или хочешь, чтобы тебя убили?

– Здесь тебе не Тбилиси!

Вся «биржа» знала о моем неудачном бое.

Я не обратил внимания на реплики. Не спеша положил сумку наземь, уселся сам и стал дожидаться Янгули.

– Идет! – крикнул вдруг кто-то.

– Ребята, сейчас начнется цирк! – сказал другой.

– Здравствуйте! – поздоровался со всеми Янгули и тут увидел меня. Глаза у него расширились от удивления.

– Янгули, видишь, булка сама пожаловала сюда. Ешь ее! – подначил Петя.

– С чем будешь есть, Янгули, с икрой или с маслом?

Янгули повелительным жестом потребовал тишины, а затем, словно вождь племени, обратился к своей ватаге с исторической речью:

– Ребята! Я, Янгули Александриди, избранный вами атаман, обращаюсь к вам, свободным сыновьям Венецианского шоссе! Перед вами стоят бледнолицый тбилисский простофиля и его двоюродный брат – изменник родины и предатель племени, сопляк Кока. Вместо того чтобы воспользоваться нашим гостеприимством и великодушием, сей бледнолицый чужеземец вздумал присвоить нашу благословенную землю, наше море, наши реки, золото, серебро, пастбища…

– Хватит балагурить! – прервал я Янгули. – Будем драться!

Янгули пристально уставился на меня и продолжал:

– Сейчас я сам покажу, как из бледнолицых делают котлеты!

– Не гримасничай! Начнем!

– Эй, ты, сопляк! – обратился Янгули к Коке. – Беги, звони в «скорую», пусть спустя пять минут приедут и заберут твоего двоюродного брата. К тому времени он будет полным инвалидом.

Ребята залились хохотом.

– Сегодня «скорая» заберет тебя! – сказал я и встал.

Зрители сомкнули круг.

Янгули что-то шепнул Пете. Тот начал снимать пояс. «Неужели будут бить ремнем?» – мелькнуло у меня в голове.

Петя передал пояс Янгули и вернулся в круг. Янгули гордо оглядел собравшихся и заявил:

– Я с бледнолицым двумя руками драться не буду. Он будет побит одной рукой. Петя, выйди, свяжи мне руку!

Раздались восторженные крики ребят, у меня же тревожно екнуло сердце. Это еще что за фокусы? Петя подошел и опоясал Янгули так, что левая его рука оказалась прижатой к туловищу.

– Перестань паясничать! Достань из-за пояса руку! – сказал я.

– Нет, драться с тобой обеими руками – ниже моего достоинства!

У ребят снова вырвался громкий крик восторга.

– Ну, так я не буду драться! – Я нагнулся за сумкой.

– Боишься? – спросил Янгули.

– Нет, не боюсь, а не хочу. Вынь руку! Все равно я тебя побью!

– Начинай, а то пожалеешь! – Янгули начал раздражаться.

– Дай ему, чего ты ждешь! – шепнул мне Кока.

Я упрямо покачал головой. Тогда Янгули подошел и закатил мне оплеуху. Лицо у меня вспыхнуло, словно его окатили кипятком, но я не шевельнул рукой. Янгули ударил еще раз, потом еще. Я понял, что бьет он вполсилы. Это было похоже скорее на наказание шалуна, чем на избиение противника. Я не отвечал на удары Янгули, и он опустил руку. Я повернулся к нему спиной и, не сказав ни слова, покинул место боя. Ребята молча расступились.

– Эй, Скрипка! – донесся сзади голос Пети, и тотчас же раздался звонкий звук пощечины. Это был сильнейший удар Янгули – удар в лицо Пети.

Я не оглянулся – я плакал, и не хотелось, чтобы ребята видели мои слезы.

Я плакал, но я догадывался: в сегодняшнем поединке победу одержал я.

Утром, чуть свет, я стоял у ворот Александриди. Христо седлал ослика, Янгули помогал отцу. Увидев меня, он подошел к воротам.

– Что, пришел жаловаться? – спросил он, косясь на отца. Тот стоял спиной к нам и не видел меня.

– Кто там? – крикнул Христо, не оглядываясь.

– Товарищ.

– Янгули некогда, он идет на базар! – Христо повернулся и, узнав меня, удивился:

– Вы помирились?

– Помирились! – ответил я.