Я, бабушка, Илико и Илларион

– Сорок лет я не видел тебя, Талико, – нарушил я затянувшееся молчание.

– Точно, сорок лет, – ответила она, не поднимая головы.

– А лобио у тебя получилось жидковатое, – проявил я свои кулинарные способности, не найдя другой темы для разговора.

– Об этом не беспокойтесь, батоно Нодар, подсыплю щепотку картофельной муки, и оно загустеет, хоть ножом режь, – улыбнулась Талико на мое глупое замечание.

– Ради бога, не зови меня «батоно», а то мне кажется, что разговариваю с кем-то чужим, – попросил я.

– Надо привыкнуть. Попробую… – обещала Талико.

– Говорят, ты замужем?

– Давно.

– Сколько детей?

– Семеро.

– Сколько?!

– Семеро. Чему ты удивляешься? У меня есть даже внук, Бата, четыре ему годика! – сказала Талико горделиво.

– Не верится! Ты выглядишь очень молодо!

– Мы с тобой ровесники, но я рано вышла замуж.

– Значит, семеро детей?

– Да, Датико, Гиви, Тамаз, Гиули, Этери и Вано.

– Так это шесть.

– Кого же я пропустила, прости господи! А, Джаба! Миленький мой Джаба! Он седьмой!

– Видать, хороший у тебя муж…

– Отличный! Лечхумец он.

– Как же гурийцы отдали тебя лечхумцу?

– Очень просто, он оказался лучше других! – похвасталась Талико.

Мне вдруг захотелось подшутить над ней.

– Коли так, я сегодня же разрушу твою семью! – пригрозил я ей, приняв позу оскорбленного гурийца.

– Как это? – спросила она изумленно.

– А вот так: скажу ему про твою красивую родинку пониже пупка, вправо, и… конец тебе!

– Нодар, не своди меня с ума! Откуда тебе известно про мою родинку?! – вспыхнула Талико.

– Забыла Чурчкалу?

– И ты сорок лет помнишь ту родинку?

– Помню, Талико! Ведь что значит быть писателем? Помнить все, и только.

Талико долго молчала. Потом произнесла не то с сожалением, не то с горечью:

– А ведь Авдидо ни разу не видел той родинки…

Я не поверил собственным ушам. В горле у меня пересохло.

– Что ты сказала?!

– Не видел родинки чудачок мой муж! – повторила Талико с улыбкой.

Боже великий! Объясни, растолкуй мне, что это такое?! Проявление высшего божественного морального совершенства или… Дева Мария, дай мне понять, о чем это толкует мать семерых детей?! Дай название тому, во что немыслимо поверить! Открой мне тайну услышанного! Я отказываюсь понять его!..

Талико лежала на деревянной тахте, подложив руки под голову, и глядела в потолок.

К полуночи в комнату вошел Авдидо – уставший от дневных трудов, высокий, стройный, сильный и красивый. Он подсел к угасавшему камину, прикурил от уголька, не спеша выкурил сигарету, бросил окурок в камин, потом бесшумно разделся и осторожно лег рядом с женой.

Талико не шевельнулась. Авдидо почувствовал, что жена не спит, но все же спросил:

– Не спишь?

Талико молча мотнула головой.

– Подвинься немного.

Талико подвинулась.

Помолчали.

Потом Авдидо повернулся к жене, прильнул к ее уху горячими губами и прошептал:

– Талико, покажи мне твою красивую родинку… Пониже пупка, вправо.

У Талико замерло сердце и окаменел язык. Лоб ее покрылся холодной испариной… Придя в себя, она взглянула на мужа:

– Авдидо-непутевый, откуда тебе известно про мою родинку?!

– А Бата сказал, внучек наш. Накуролесил он вчера, я и решил отшлепать его. Спустил с него штанишки, но, увидев родинку у пупка, отошел и поцеловал шельмеца в самую родинку. А он мне:

– Деда, знаешь, такая родинка и у бабули. Она показала, когда купала меня в Чурчкале…

Талико перевела дух, потом вся расслабилась, потом расхохоталась, наконец, расчувствовавшись, прильнула к груди оторопевшего мужа, обняла его и расплакалась:

– Эх ты, Авдидо, эх ты, Авдидо, эх ты…

– Да что с тобой? Перестань! Перестань, ради бога! – успокаивал жену перепуганный Авдидо.

– Если б ты знал… Если б ты знал, чудак, как я тебя люблю! Если б ты знал, дорогой…

– И потому ты плачешь? – спросил удивленный и счастливый Авдидо.

– Потому… Потому и плачу… Потому… – шептала Талико, и не было в тот миг силы, способной унять взволнованную женщину.

Дружка

Перевод К. М. Коринтэли

Сказочную свадьбу справил Гугуни Джаиани своему сыну, Имедо Джаиани. Уйму скота и птицы зарезали, закололи, забили к тому дню в Зугдиди. Во дворе, зеленеющем шелковистой муравой, раскинули огромный шатер, в котором накрыт был грандиозный стол – в сто двенадцать шагов длиной!

Шел проливной дождь, казалось, небо со всеми своими облаками спустилось под ноги. А гости все прибывали и прибывали беспрерывным потоком. К полудню за столом, кроме женщин, сидело шестьсот пьющих мужчин, и когда свадебный тамада, Иродион Шелегиа, подняв литровый рог, провозгласил здравицу жениха и невесты, одним разом было выпито шестьсот литров вина.

– Сам светлейший Дадиани не видал такой свадьбы! – с удовлетворением отметил консультант свадьбы, пятидесятилетний Рэма Чиквани, и провел рукой по орошенным вином белоснежным усам. – Сорэна мечонгурэ цирэфи? – вопросил он по-мегрельски, что означает: «где девушки-чонгуристки?». И когда девушки-чонгуристки предстали пред его ясные очи, заказал им старинную «Дидоу-нана», удобно расположился в кресле и приготовился слушать.