Я ненавижу тебя, чертов Уильямс! (СИ)

— Я так перенапрягаюсь, когда держу сковородку на плите, — с сарказмом тянет Ваня. — Тем более, ну пойми ты, наконец, мне тоже приятно заботиться о тебе, не лишай меня этого удовольствия.

Альфред окончательно виснет и смотрит куда-то в прострацию.

— Тебе приятно? — уточняет он зачем-то и разворачивается на него всем корпусом.

— Ну конечно, балда, — Ваня ворчит, но все же трепет Джонса по волосам и тянется к нему. — Мне не меньше твоего хочется тебе помогать. И давай договоримся, — он шепчет это куда мягче, рядом с ухом, — Ты не будешь переусердствовать со своей заботой, но если мне понадобится твоя помощь, я сам обязательно буду о ней просить?

— Хорошо! — радостно откликается Альфред.

— Вот и ладненько, — почему-то сейчас Ваня уверен, что Джонс все поймет правильно.

Они допивают чай за непринужденным разговором, Альфред активно делится сегодняшним рабочим днем и не упускает возможности прикоснуться к Ване, чмокнуть его в щечку или уголок губ и всячески нежничать. А Ваня и не против. Он успевает уже порядком привыкнуть ко всем этим постоянным касаниям, успевает привыкнуть к тому, что Джонс его действительно любит и теперь без него рядом становится даже тоскливо. В любом случае ужин заканчивается, в четыре руки они быстро прибираются на кухне, после чего идут в гостиную на диван — до сна еще достаточно времени, чтобы расслабиться перед телевизором.

Фильм в самом разгаре, когда в прихожей вдруг звякают ключи, а потом слышится чей-то голос и смех. Ваня так и замирает на месте, совершенно не представляя, кто это может быть, а вот Альфред вскакивает и улыбается во весь рот.

— Отец вернулся! — радостно говорит он и уже уносится в прихожую.

Дверь закрывается, теперь слышны только голоса Альфреда и Хенрика. Ваня знает об отце Джонса крайне немного. Тот актер, не самый востребованный, но достаточно известный, часто ездит по миру из-за работы и имеет весьма хорошую репутацию у прессы — вот и все, чем ограничиваются знания Брагинского. Альфред о нем почти не рассказывал, а сам Ваня как-то и не спрашивал вовсе.

— Отец, а это Ванечка, мы живем вместе и у нас скоро будут дети! — Альфред появляется в гостиной в сопровождении высокого статного человека.

У Вани от слов медленно отваливается челюсть. Да уж, ничего не скажешь, вот так узнать о том, что твое чадо, оказывается, повзрослело и уже семью планирует, наверное крайне неловко. Хенрик замирает на месте, всматривается в Ванино лицо так, словно готов разорвать Брагинского в клочья, и вдруг всю его стать и серьезность как рукой снимает за широченной улыбкой. Он с размаху хлопает сына по плечу, а сам уже пересекает гостиную и стискивает Ивана в дружеских, крепких объятиях.

— Добро пожаловать в нашу семью! — смеется он. — Вот уж не ожидал от Ала такой прыти, но я в сыне уверен. Думаю, мы сможем поладить!

У Вани невольно на лицо наползает улыбка. В Хенрике чувствуется такая же энергия, задор и уверенность, которая исходит и от Альфреда. Ваня наблюдает, как Хенрик уже трепет сына по голове, весело рассказывает ему что-то и тараторит быстро-быстро.

— Подумать только, я — и уже дедушка! — причитает он мельком, но в этих словах столько радости, что Ваня невольно хмыкает, опускаясь обратно на диван и расслабляясь.

Ему теперь ясно, в кого пошел Альфред своим неугомонным характером. А еще он точно уверен, что с будущим зятем точно найдет общий язык — с Альфредом же получилось без проблем.

Комментарий к Глава 25. Семья

https://vk.com/wall-141841134_225

========== Глава 26. Родные люди ==========

Джеймс просыпается ближе к полудню и не сразу понимает, где и с кем рядом находится. Он с трудом разлепляет глаза, пялится на незашторенное окно, за которым вовсю уже светит солнце, и со страдальческим стоном торопится перевернуться на другую сторону. И тут же едва ли не подскакивает с места, потому что рядом на кровати довольно посапывает Мэтт.

Все картинки прошедшей ночи кубарем катятся по воспоминаниям, и теперь Уильямс думает, что побег по утрам — вещь в общем-то неплохая. Есть только одна проблема — Джеймс находится в своем собственном доме и бежать ему попросту некуда.

А потому он лежит рядом, вдыхает приятный, но не такой яркий, как прошедшей ночью, аромат, и смотрит на плавные линии лица. Мэтт красивый. Джеймс впервые признается в этом себе столь спокойно и без каких-либо задних мыслей. С растрепанными волосами, заспанным лицом, в свете утреннего весеннего солнца Мэтт кажется кем-то настолько светлым и чистым, что Джеймс попросту млеет. И тут же вспоминает, как этот светлый образ был дополнен вчера похотью. Даже это его совершенно не портит. Даже засосы на шее, которые Джеймс и не помнит, когда успел оставить, смотрятся к месту. Все так, как и должно быть.

Джеймс ложится чуть удобнее и задумчиво смотрит перед собой. Сомнения, поселившиеся в душу еще перед сном, расползаются в душе все сильнее, заполняют постепенно все густой и вязкой чернотой. Кажется впервые Уильямс в полной мере понимает предостережения Оливера.

«Не пожалей потом».