Я! Помню! Чудное! Мгновенье!.. Вместо мемуаров

– В общем – то да. Хотя это сложный вопрос. Один известный и очень хороший писатель, он теперь живет на Западе, говорил мне всегда, что хорошие книги пишут не хорошие люди, а талантливые. И не раз я, казалось бы, убеждался в его правоте и все – таки убежден не был. Мне бесконечно важна уверенность, что хорошие книги пишут именно хорошие люди. Это Вы процитировали из «Тоски по Армении», разговор вокруг Гранта Матевосяна, который эту мою уверенность во мне укрепил. Но был еще, например, спор о повести Катаева «Уже написан Вертер». Повесть мне тогда очень понравилась, а об авторе все говорили в один голос, что он человек отвратительный. Не знаю, я с ним не был знаком, но хочется думать, что и в нем, как и в Маяковском, был свой страдающий и болящий центр, то есть как бы отдельный «хороший человек», а иначе бы он не смог ощутить и так талантливо выразить чужое страдание.

– Теперь вопрос к Вам как к почти что ветерану «тамиздатовской» печати. Сегодня происходит интересная вещь, эмигрантские журналы и издательства находятся в кризисе, куда их любезно подтолкнула наша «перестройка». Границы дозволенного у нас значительно расширились и традиционные авторы «тамиздатовской» печати стали охотно сотрудничать с советскими изданиями. Наверное, и Вам сейчас интереснее печататься в «Дружбе народов» или «Октябре»?

– Да, безусловно, интереснее печататься здесь. Но и к эмигрантским русским журналам я отношусь с большим уважением и даже, я бы сказал, с нежностью. Я ведь им очень многим обязан как автор и как читатель. Я пятнадцать лет печатался только там, да и читал почти исключительно те издания. «Тамиздат» и радиоголоса – это был для нас спасительный воздух свободы, просто не знаю, как бы мы без него выжили. И сейчас кризис «тамиздата», конечно, наличествует, но все – таки думаю, что не крах, уж не знаю, к счастью ли это или к несчастью.

Вы верно сказали о границах дозволенного, они расширились, но остались. И безумно раздражает это унижение, этот выжидательный взгляд наверх, что там еще в следующий момент нам изволят дозволить. Раньше запретными были целые темы, теперь – ракурс, интонация, лексика, степень подробности, круг имен… А знаете, как приятно работать с эмигрантским журналом? Ты посылаешь прямо редактору, допустим, статью (как и прежде, впрочем, подпольно, с оказией – по почте ни за что не дойдет) и твердо знаешь, что она появится в ближайшем номере в том виде, как ты ее написал, ну разве что с десятком – другим опечаток… «Сократить» – это новое для меня слово из советского редакционного обихода стало мне уже ненавистным. Даже там, где мне рады, куда приглашают, меня всегда оказывается слишком много, ну никак не умещаюсь. «Сократить»! Просто слышать уже не могу!.. Так что я продолжаю печататься на Западе. Есть журналы очень хорошего уровня, по специфике и уровню отличные от наших, но не хуже наших: «22», «Время и мы», «Страна и мир»… В любом номере «Страны и мира» вы найдете хотя бы двух – трех авторов отсюда. Я слышал, что вскорости этот журнал будет распространяться и в СССР. Посмотрим, как успешно будут с ним конкурировать самые левые наши еженедельники – особенно по быстроте реакции, по свободе и остроте публицистики…

– Я как раз хотела спросить о публицистике. Ваши литературно – публицистические статьи появляются время от времени в различных изданиях, две ближайшие, насколько я знаю, выйдут в «Даугаве» и в «Неве». Намерены продолжать работать в этой области?

– Нет. Надеюсь, что нет. Я вообще – то не слишком четко делю свою работу по жанрам. Для меня все, что не стихи, – то проза. И я радуюсь, когда именно в этом качестве мои тексты воспринимаются читателем. Но как раз теперь, на всеобщем празднике публицистики и политики, я понял, что я не политик и не публицист. Мне важна не идея, а слово, не мысль, а, допустим, жизнь. Жизнь слова и жизнь, этим словом выраженная. Жизнь, выраженная словами… – я думаю, это и есть формула прозы. Вот я и пытаюсь сейчас писать какую – то прозу, и хотел бы это делать неторопливо и постоянно, и хотел бы надеяться, что Бог мне поможет, а обстоятельства не помешают…

Шавкат Абдусаламов. Скиталец Такваш

Художник, написал книгу. Ну, подумаешь, скажут, книгу!.. Мало ли художников сейчас пишут книги!.. Нет, давайте так: чудесный художник Шавкат написал чудесную книгу – роман с притчевым многоголосьем «Единорог». И подзаголовок обозначил: «Из тетрадей скитальца по межконтинентальному пейзажу». Словно большое зрелое дерево, на котором выросли замечательные, свежие листья, из картин художника выросли его притчи. Я заметила, что в мастерской, где он рисует бесконечных Странников, Человека – лестницу, Мириам, Юсуфа, Ангела – хранителя, Балтийца, Бедолагу и страну Хиванию, от картин идет шелест. Многие из них – по краям белого листа – холста – записаны словами, строчками, предложениями. Строки струятся и струятся и, отшелестев, стекают по подрамникам и складываются в книгу, которую пишет художник Шавкат.