Едва вагона выгнутая дверьЗахлопнулась за сестриной персоной,Действительность, как выспавшийся зверь,Потягиваясь, поднялась спросонок.Она не выносила пустомель,И только ей вернули старый навык, —Вздохнула вслух, как дышит карамельВ крахмальной тьме колониальных лавок.Учуяв нюхом эту москатиль,Голодный город вышел из берлоги,Мотнул хвостом, зевнул и раскатилТележный гул семи холмов отлогих.Тоска убийств, насилий и бессудствУдарила песком по рту фортуныИ сжала крик, теснившийся из устКрасноречивой некогда вертуньи.И так как ей ничто не шло в башку,То не судьба, а первое пустоеНесчастье приготовилось к прыжку,Запасшись склянкой с серной кислотою.Вот тут с разбега он и налетелНа Сашку Бальца. Всей сквозной округой.Всей тьмой. На полусон. На полутень,На что-то вроде рока. Вроде друга.Всей световой натугой – на портал,Всей лайкою упругой – на деревья,Где Бальц как перст перчаточный торчал.А говорили, – болен и в Женеве.И точно назло он его стерег —Намеренно под тем дверным навесом,Куда Сережу ждали на урокК отчаянному одному балбесу.Но выяснилось – им в один подъезд,Где наверху в придачу к прошлым тещамУ Бальца оказался новый тесть,Одной из жен пресимпатичный отчим.Там помещался новый Бальцев штаб.Но у порога кончилась морока,И, пятясь из приятелевых лап,Сергей поклялся забежать с урока.Смешная частность. Сашка был мастакПо части записного словоблудья.Он ждал гостей и о своих гостяхТаинственно заметил: «Будут люди».Услыша сей внушительный посул,Сергей представил некоторой МеккойЭффектный дом, где каждый венский стулГотов к пришествию сверхчеловека.