Читаем Я решил стать женщиной полностью

- Ты с ума сошла, я уже давно сплю, - услышала я сонный Катин голос.

- Катюшон, нештатная ситуация, мне нужна твоя помощь, - сказала я спокойным голосом.

- Оливка, ты сдурела? - но Катя почувствовала серьезность причин, из-за которых я звонила. Уже неуверенно она спросила: - Обязательно сейчас? Может быть, завтра? Что случилось?

- Оденься, я сейчас заеду. Объясню.

- Ладно:

Я въехала глубже в кусты, не рассчитала и переехала ногу Шамиля. Он не обиделся на меня и даже не вскрикнул, ему было покойно. Я выскочила из машины, оттащила его подальше и поставила машину так, чтобы это было похоже на ночную парковку. Я закрыла машину и, стараясь идти спокойным шагом, дошла до Катиного дома. Она была дисциплинированно уже одета, вся заспана и напугана, пока не сильно.

- Олька, что случилось?

- Пойдем к тебе в комнату: Сейчас всё расскажу, - я пыталась говорить спокойно, чтобы не нагнетать панику, и чувствовала, что сейчас истерически рассмеюсь. Я вошла за Катей с сумасшедшей улыбкой:

- Оливка, что с тобой? Ты меня пугаешь?

- Пока нет, - и первый истерический смешок. Я собралась, взяла себя в руки и успокоилась.

- А что ты капюшон не снимаешь? Ой, у тебя руки в крови:! - Катя с ужасом уставилась на мои в бурых подтеках и пятнах руки.

- Слушай меня внимательно и спокойно. Постарайся без истерик, - я знала, что истерики у Кати вызывают только ссоры со мной, в критических ситуациях она всегда проявляла удивляющее меня хладнокровие. - Времени мало, быстро слушаешь и быстро решаешь. Просьба, если откажешься мне помочь, не сдавать меня милиции и не болтать об этом вообще никому и никогда.

- Олечка:! - вырвалось испуганное из Кати.

- Меня пытался убить Шамиль. Это он сегодня прятался с другой стороны Зорге, я тебе его показывала.

Катя вытаращила на меня полные ужаса глаза.

- Так надо срочно вызвать милицию: Ой, а я дверь закрыла?

- Не надо никого уже вызывать, я его убила.

- Как!? - глаза у Кати округлились ещё больше.

- Нет времени объяснять. Совершенно: Он ударил меня по голове трубой, посмотри:, - я осторожно сняла капюшон, он уже начал прилипать, и повернулась к ней затылком:

- Скорую, надо срочно скорую, - Катя отвернулась и заплакала, она окончательно поверила в серьезность происходящего, только увидев мою разбитую голову. - Ой, я сейчас описаюсь от страха, - она сжала коленки и чуть присела, - точно описаюсь, я в туалет.

И убежала в туалет.

Ну что за бабы:! Сыкухи! Начинался серьезный детектив и опять комедия: Обосать самое интересное место!

Я начинала нервничать и волноваться за время, было очень поздно, но вероятность запоздалого прохожего в этом месте всё равно оставалась, я надеялась, минимальная. Надо было уже возвращаться к машине. Вышла из туалета Катя.

- Катенька, давай быстрее, - в голосе появилось раздражение. - Я вкратце уже: Короче: Он меня ударил, у меня был с собой пистолет мой газовый, я выстрелила, он упал, я еще раз выстрелила, и он умер, - я не стала описывать подробности.

- Как от газового он мог умереть? - Катя была в шоке от всего происходящего и ничего не понимала.

- Какая разница? Умер: Уже умер. Что, мне надо было умереть?

- Ты же не носишь с собой пистолет? - продолжала растерянно задавать уже никому ненужные вопросы Катя.

- Катя! Хрен с ним: с пистолетом. Времени нет, - я начинала психовать. - Поможешь мне его запихать в багажник? Хочешь, можешь отказаться. Если согласишься, и нас заметут, скажешь, что я не сказала тебе про убийство, а помогать заставила и потом запугала: Что хочешь, говори. Ты должна сама решить: Только быстро.

- А по другому нельзя?

- Можно: Меня тогда посадят:

- Ох: - вздохнула она, собираясь с силами, и уже решительно, - Пойдем.

Вдвоем нам это удалось. У меня это не получалось, я поднимала одну часть тела: надрываясь, перебрасывала её в багажник, но когда пыталась перехватить за другую, Шамиль вываливался весь обратно. В этот раз на этом этапе Катя легла всем своим весом на тушу Шамиля, я быстро схватила его за ноги и перекинула их за бортик багажника.

Я села за руль, Катя рядом, Морс сзади ничего не понимал и возбужденно смотрел в окно. Я достала коробку с влажными салфетками и начала вытирать кровь на своих руках.

- Я тебя завезу домой и поеду, - сказала я.

- Куда?

- Я хочу его выбросить в Тушино, поближе к Машиному дому, где-нибудь по пути от метро к её дому. Как будто его ограбили и раздели, сейчас это распространенное преступление, - изложила я свой план.

- Я с тобой поеду.

- Нет, Катюшон, загребут нас вместе:

- Нет, я поеду с тобой, - упрямо повторила Катя.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 знаменитых отечественных художников
100 знаменитых отечественных художников

«Люди, о которых идет речь в этой книге, видели мир не так, как другие. И говорили о нем без слов – цветом, образом, колоритом, выражая с помощью этих средств изобразительного искусства свои мысли, чувства, ощущения и переживания.Искусство знаменитых мастеров чрезвычайно напряженно, сложно, нередко противоречиво, а порой и драматично, как и само время, в которое они творили. Ведь различные события в истории человечества – глобальные общественные катаклизмы, революции, перевороты, мировые войны – изменяли представления о мире и человеке в нем, вызывали переоценку нравственных позиций и эстетических ценностей. Все это не могло не отразиться на путях развития изобразительного искусства ибо, как тонко подметил поэт М. Волошин, "художники – глаза человечества".В творчестве мастеров прошедших эпох – от Средневековья и Возрождения до наших дней – чередовалось, сменяя друг друга, немало художественных направлений. И авторы книги, отбирая перечень знаменитых художников, стремились показать представителей различных направлений и течений в искусстве. Каждое из них имеет право на жизнь, являясь выражением творческого поиска, экспериментов в области формы, сюжета, цветового, композиционного и пространственного решения произведений искусства…»

Илья Яковлевич Вагман , Мария Щербак

Биографии и Мемуары
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное