Я - твое поражение (СИ)

Крича, я принялся собирать своих людей. После горного перехода у меня оставалось не более тридцати всадников и примерно столько же пеших воинов. Остановив обоз и сцепив повозки в круг, мы принялись демонстративно скакать перед ними, стремясь не показать врагу численную слабость. Обнажив мечи, делали дерзкие выпады, без всякой надежды победить. Идущее прямо на нас войско имело, по предварительному подсчёту, не менее тысячи солдат. С копьями и щитами оно быстро двигалось по равнине, очевидно переправившись где-то в верховьях Стримона. На солнце сверкали фригийские шлемы и наконечники копий. Некоторое сомнение закралось уже тогда, и спасительная мысль, как вспышка, озарила моё сознание. Прокричав, чтобы солдаты оставались на месте, я в одиночку поскакал к незнакомому войску, рискуя получить стрелу в грудь или удачно пущенный дротик. На мне был шлем, подаренный тобою ещё под Перинфом: бактрийский, с богатым оголовьем из белых волос и парой пучков перьев такого же цвета по обеим сторонам. Пурпурный короткий гиматий плескался на ветру. Торопясь, я не надел брони, положившись на волю Зевса, помчался, сломя голову, боясь, как бы мои стрелки не начали заряжать катапульты без приказа. И успел вовремя. Это оказалось войско некого Койна, твоего союзника, правителя одного из местных племен, он как раз возвращался из Амфиполя с подкреплением. Он так торопился, что солдаты не захватили даже обеденных чаш, и хлеб видели пять дней назад.

— Ты послан нам богами, Гефестион! — шутил Койн.

Не желая останавливаться, я велел слугам прямо на марше накормить утомленных солдат союзника и напоить их из переносных мехов отличным вином. Койн оказался словоохотливым смуглым горцем с густой чёрной бородкой. Делясь соображениями о предстоящем походе, мы предполагали нагнать тебя уже завтра, но просчитались. Ты двигался настолько быстро, что мои телеги и пехота Койна просто не поспевали за тобой. По дороге к нам присоединились несколько мужчин из греческих поселян: попрятав жён и детей, они стали нашими славными проводниками. Гонец, появившейся на рассвете, передал, что отряды македонского наместника, до этого двигавшиеся в быстром темпе, остановились и раскинули шатры неподалёку от крепости Бурных Врат.

— Александр просит вас поторопиться.

В последнем ночном броске, забыв об усталости, мы преодолели оставшееся расстояние, и наконец увидели македонские сторожевые посты. Койн приказал трубачу подать сигнал, и сразу услышали родной, звонкий ответ.

Тысяча пехотинцев и триста конников привёл Койн, всех приняли как нельзя лучше. Отъехав в сторону, я занимался размещением своих инженеров и сохранностью привезенных орудий, как вдруг почувствовал знакомые ладони на талии. Отлично понимая, кто их хозяин, замер, а спустя мгновение, рассмеялся.

— Александр!

Ты положил голову мне на плечо и фыркнул в ухо.

— Филэ, я соскучился! Ну почему ты такой медлительный?!

— Я шёл так быстро, как мог. На Крусийском хребте мы отбили атаку медов, они напали на нас из засады.

— Знаю, мне доложили. Твой героизм заслуживает награды.

— Догадываюсь, где она меня ждёт.

Закрыв глаза, я игриво потёрся щекой о твою щеку и оцарапался о жёсткую щетину.

— Похоже ты забросил бритву с тех пор как отправился в поход!

— Я все дни тосковал по своему филэ. Какое мне дело бороды и всего прочего? Да и нормального слуги здесь не найти.

Негромко разговаривая, мы обошли лагерь, тебе хотелось поприветствовать всех, кто пришёл с отрядом из Амфиполя, попробовать на язык масло в амфорах, посмотреть катапульты. Я всем телом ощущал, как тебя мучает невозможность прямо сейчас обласкать меня, и сам сходил с ума от нашей близости. Но ты всегда помнил своё место и потому в палатку мы смогли попасть только глубокой ночью.

На следующее утро было решено штурмовать крепость у Бурных Врат. Все обговорено и уже посланы первые скалолазы, до рассвета оставалось три неверных часа, когда ты, наконец жарко обхватив меня, повалил на ложе. Как же я любил твоё доминирование, твою ярость, твоё нетерпение — они были правдивее всех слов! Не размениваясь, я так же активно отвечал, забросив лодыжки на подрагивающие от желания твои бедра, сам пробивался навстречу. Мы, рыча, тискали друг друга, целовались до стука зубов, до крови кусали губы и млели от её вкуса. В самый разгар любовной игры, ты, быстро перевернувшись на спину, усадил меня сверху, схватил свой шлем, тот самый, знаменитый, с алым оголовьем, одним движением нахлобучил на мою голову.

— Теперь ты Александр, а я Буцефал! Так начнём скачку! — задыхаясь от страсти, простонал сокровенное желание.