Яик-Горынович

На этом стычка у канцелярии закончилась. На земле остались лежать убитые капитан Варфоломеев, хромой поручик, капралы, несколько солдат и татар. Стонали раненые, которым местные бабы спешно делали перевязку. По земле стлался пороховой дым от ружейных выстрелов, постепенно рассеиваясь.

У ворот дела обстояли не столь гладко. Последнему оставшемуся в живых офицеру с немногими солдатами удалось развернуть чугунную пушку. Спешно зарядив ее картечью, они пальнули в набегавшую волну взбунтовавшихся казаков. Те – как будто напоролись на огромный огненный кулак – стремительно отхлынули назад. Правда, никого из командиров не задело, но в проулке осталось лежать с дюжину мертвых и покалеченных мятежников. Притихшие крепостные улицы огласились громкими стонами и криками раненых и умирающих.

– Пушку развернули! Теперь к ним не подступишься, – с досадой крикнул своим урядник Максимыч.

Борис Атаров носился среди повстанцев как угорелый: воинственно кричал, с азартом махал обнаженной шашкой, а то – кинув ее в ножны – стрелял в солдат из ружья. Попадал ли, нет в кого – Бог его знает, в сумятице боя разве разглядишь. В ответ по нему тоже стреляли, меткой пулей сбили шапку. Казак в пылу сражения даже не заметил того, хватился только позже, когда все закончилось.

Мясников с Назаркой сетовали, что теперь основные силы во главе с Иваном Зарубиным не смогут войти в крепость, и справляться придется собственными силами.

К воротам на коне подъехал татарин Идыркей. Он только что проснулся и еще не знал, что происходит в крепости. Искал своих людей.

– Взбунтовались твои гололобые, Баймеков, – крикнул ему прапорщик.

Канониры вновь зарядили пушку и выстрелили. Из степи послышался гулкий топот нескольких сот конских копыт и грозный гул голосов. Это приближались основные силы повстанцев, ведомые Зарубиным-Чикой.

– Никак орда из степи прет, господин прапорщик? – тревожно вскрикнул Идыркей.

Солдаты тоже внимательно прислушивались, обреченно покачивали головами. Прапорщик отрядил полтора десятка к частоколу – встречать непрошенных гостей огнем из ружей. Из темноты, со стороны центра крепости, вынырнула еще одна небольшая группа солдат во главе с раненым, с перевязанной головой капралом.

– Ваше благородие, господин прапорщик, капитан Варфоломеев убиты, прапорщик Шванвич изменил, весь гарнизон побросал ружья и передался злодеям, – выпалил старый служака, поминутно морщась от боли и дотрагиваясь до окровавленной марлевой повязки.

Уцелевшие защитники крепости пали духом. Некоторые стали негромко молиться, готовясь к неминучей смерти. Помолился и крещеный татарин Идыркей.

Гул из степи нарастал. Вскоре множество всадников лихо закрутилось перед крепостными воротами. В частокол с силой впилось несколько татарских стрел. Прогремели ружейные выстрелы. Кто-то из гарнизонных солдат на валу упал. Капрал зычно подал команду, и солдаты дали реденький залп в толпу всадников перед воротами. Те смешались, многие попадали на землю, остальные, яростно нахлестывая коней, устремились в темноту, в степь.

Напрасно Иван Зарубин с Михаилом Толкачевым, матерясь, пытались их остановить и бросить на приступ. Среди нападавших быстро распространился нелепый слух, что будто бы царь-батюшка в крепости взят в полон, все его сподвижники перебиты, а им тоже не избежать жестокой кары. Подтверждение было налицо: ворота форпоста на запоре, со стен в них стреляют солдаты, а внутрь крепости картечью бьет пушка, уничтожая остатки заговорщиков.

Ситуация сложилась критическая. Растерялся и сам Пугачев, но тут на помощь пришел офицер Шванвич:

– Государь, прикажи скорее послать людей к восточным воротам, там нет пушки и солдат негусто. Откроешь ворота, и подмога прорвется в крепость!

– Добро, ваше благородие! – гаркнул довольный Пугачев. – Жалую тебя чином полковника! Служи мне верой и правдой, а я тебя не оставлю.

Он тут же, заложив в рот четыре грязных пальца, залихватски, по-разбойничьи, свистнул. К вожаку сбежались сподвижники с горящими от возбуждения очами, с остро отточенными клинками в руках – готовые на все.

– Митька, Ванька, живо на конь и с казаками до восточных ворот! Отпирайте их к черту и впускайте в крепость Чику с остальной громадой, не то пушкари нам тут всем решку наведут. Живо, казаки!

Лысов с Фофановым чертями взлетели в седла застоявшихся во время рукопашного боя рысаков и, кликнув с собой дюжину яицких удальцов-пугачевцев, быстрокрылыми птицами понеслись к восточным крепостным воротам. У ворот завязалась короткая кровавая сеча, немногочисленные защитники были изрублены в капусту. Даже попавшегося под горячую казачью руку мужика, церковного сторожа, не пощадили.

Настежь отворили ворота, вымахнули на простор и, крутясь возле крепости, на дороге, неистово палили в воздух из ружей и громко горланили, призывая из степи сподвижников. Но те, видно, были далеко отсюда и не отзывались.

– Тьфу, пропасть! – с досадой чертыхнулся хлебнувший уже водки Лысов. Послал одного казака в объезд всей крепости на западную сторону с устной депешей Зарубину: срочно идти со всем войском сюда!