Янки при дворе короля Артура

Въ город было нсколько каменныхъ домовъ безъ оконъ; эти зданія гордо возвышались между хижинами съ соломенными крышами; улицы скоре представляли аллеи съ тнистыми сводами и не были вымощены; масса собакъ и нагихъ ребятишекъ грлись и играли на солнц, шумли, нарушая общую тишину; тамъ и сямъ бродили свиньи, рылись съ удовольствіемъ повсюду, а одна изъ нихъ рылась въ дымящемся навоз, а потомъ помстилась посередин кучи и стала кормить своихъ поросятъ. Но вотъ издали послышались звуки военной музыки; они все боле и боле приближаются, а вотъ уже видна и вся кавалькада; всадники вс были въ шлемахъ съ разввающимися перьями, съ блестящимъ вооруженіемъ, съ развернутыми знаменами, въ богатой одежд; лошади въ дорогихъ сдельныхъ уборахъ; вся эта кавалькада прохала мимо роющихся свиней, нагихъ ребятишекъ, развеселившихся собакъ и бдныхъ хижинъ, составляя со всмъ этимъ поразительный контрастъ. Мы отправились слдомъ за этой блестящей кавалькадой, по одной извилистой алле, затмъ по другой, и все мы поднимались вверхъ, пока, наконецъ, не достигли открытой для втровъ вершины, на которой стоялъ громадный замокъ. Затмъ произошелъ обмнный звукъ рожковъ; потомъ начались переговоры со стнъ, гд ходили взадъ и впередъ вооруженные люди въ латахъ и каскахъ, съ алебардами на плечахъ; надъ ними разввались знамена, а лица этихъ людей были также суровы, какъ изображеніе дракона, разввающагося надъ ними; по окончаніи переговоровъ заскрипли большія ворота и отворились, подъемный мостъ опустили и глава кавалькады въхалъ подъ грозныя арки; мы послдовали за кавалькадой и очутились посреди большого мощенаго двора; со всхъ его четырехъ сторонъ возвышались башни и бастіоны, очертанія которыхъ отчетливо выдлялись на голубомъ неб; вс стали спшиваться, потомъ начались обоюдныя привтствія съ большими церемоніями; бготня туда и сюда, шумъ, говоръ, смсь различныхъ цвтовъ одежды, но такое волненіе и постоянное движеніе, казалось, доставляло имъ удовольствіе.

ГЛАВА II. Дворъ короля Артура.

Наконецъ, мн удалось ускользнуть отъ моего спутника, я подошелъ къ одному человку съ простоватой физіономіей и, дотронувшись до его плеча, сказалъ самымъ радушнымъ тономъ:

— Сдлайте мн небольшое одолженіе, мой другъ, объясните, мн, принадлежите-ли вы къ штату этого убжища, или вы пришли сюда навстить кого-нибудь?

Онъ какъ-то глупо посмотрлъ на меня и сказалъ:

— Но вотъ что, прекрасный сэръ, ты мн кажешься…

— Хорошо;- отвтилъ я, — теперь, я вижу, что вы больны.

Я пошелъ дальше, ища кого-нибудь, кто былъ бы въ здравомъ ум и могъ бы пролить свтъ на это, непонятное для меня зрлище. Наконецъ, мн показалось, что я набрелъ на такого человка и, подойдя къ нему, я тихо сказалъ ему на ухо:

— Нельзя-ли мн видть главнаго смотрителя на одну минуту… только на одну минуту…

— Прошу тебя, оставь!

— Оставить? Что?

— Не мшай мн, если это выраженіе теб лучше нравится.

Тутъ онъ объявилъ мн, что онъ младшій поваръ и не можетъ теперь долго заниматься разговоромъ, хотя въ другое время онъ всегда радъ поболтать; ему было любопытно узнать, гд я нашелъ себ такое одяніе. Уходя отъ меня, онъ указалъ мн на одного человка, прибавивъ, что у послдняго достаточно времени, и онъ непремнно придетъ ко мн. Это былъ стройный, высокій юноша, въ красновато-желтыхъ штанахъ, что ему придавало видъ раздвоенной моркови; остальной его нарядъ состоялъ изъ голубого шелка, отдланнаго великолпными шнурами, и широкихъ рукавовъ; у него были длинные желтые локоны, а на голов надта темная атласная съ перьями шапочка, надвинутая на одно ухо. Судя по его глазамъ, это былъ добродушный малый, а судя по его походк, видно было, что онъ вполн доволенъ собою. Впрочемъ, онъ былъ достаточно красивъ, чтобы гордиться этимъ. Онъ подошелъ ко мн, улыбаясь, и смотрлъ на меня съ нескрываемымъ любопытствомъ; затмъ, онъ сказалъ, что пришелъ собственно для меня и сообщилъ мн, что онъ пажъ.

— Проходите вашей дорогой, — отвтилъ я ему, — вы не боле какъ особая статья.

Это было слишкомъ строго, но я былъ сильно раздраженъ. Но онъ нисколько не разсердился; повидимому, юноша даже и не понялъ, что съ нимъ дурно обращались. Онъ началъ болтать и смяться, какъ обыкновенно беззаботно болтаютъ и смются счастливые юноши; мы прогуливались по двору, и черезъ нсколько минутъ сошлись, какъ старые пріятели; онъ предлагалъ мн вопросы, относительно меня самого и моего одянія, но, не дожидаясь отвта, перебивалъ меня и переводилъ разговоръ на другой предметъ, точно онъ вовсе и не ожидалъ отъ меня никакого отвта, пока, наконецъ, онъ не упомянулъ, что родился въ начал 513-го года.

Тутъ по всмъ моимъ членамъ пробжалъ какой-то непріятный холодъ! Я остановился и робко сказалъ:

— Можетъ быть, я плохо разслышалъ. Повторите то, что вы сказали, по только медленне. Въ которомъ году это было?

— Въ 513.

— Въ 513! Но этого не можетъ быть! Слушайте, дружокъ, я чужестранецъ; у меня здсь нтъ ни друзей, ни родныхъ, будьте честны и добросовстны по отношенію ко мн. Вы въ полномъ разсудк?

Онъ отвтилъ, что былъ въ полномъ ум.

— А вс эти люди также въ здравомъ ум?