Янтарное побережье

Гравюра. И на ней немые эти крики,
В шершавых линиях разрывы этих бомб,
Луна ущербная, глядящая в пролом, —
Она рассеяла неистовые блики.

Вот поднял длань мертвец — таков протест великий,

А пианист приник к фортепиано лбом.
Сгорел он… Но он жив и музыка как гром.
А голуби парят, и неподвижны лики.

Мир, черно-белый мир! Повсюду пепел лег.

Рояли собрались, им не вместиться в раме,
Бредут, как нищие, шевелят сотней ног.

Явились женщины с запавшими глазами,

Они концерта ждут, концерта этих дней.
Но реквием на вальс сменить всего трудней.

Перевод С. Свяцкого.

У моря

Бывает ли большая радость
Чем гнуться сосною качаться
На дюнах под ветром звучащим
Хоралами виолончелью
Сосна молодеет у моря
Не зря же соленые брызги
И солнечный луч на рассвете
В ней завязью зреют зеленой

Бывает ли что безмятежней

Чем в травах притихшая дюна
Под солнцем она согревает
Песчаное желтое чрево
А лица камней выцветают
Разглаженные легендой
Дыханием ветра в котором
Вся ширь весь напев окоема

Бывает ли что-то прекрасней

Чем моря и неба забавы
Когда приближаясь друг к другу
Они убегают от взора
Земли доброта породила
Кружение влаги прохладной
Сосна все душистей а в дюнах
Остался ступни отпечаток

Перевод С. Свяцкого.

Казимеж Радович

Боцман

Танкер уже давно оставил позади берега Европы, миновал Азорские острова и углубился, как говорится, в безмерные просторы океана. Атлантика в сентябре, а шел как раз именно этот месяц — тихого заката лета, обычно спокойна, и можно, если, конечно, повезет, перейти ее без лишних неприятностей. Не нужно крутиться на койке, чтобы как-то проспать ночь, за обедом жонглировать тарелкой, чтобы съесть суп, можно даже спокойно позагорать на палубе, когда океан едва рябит мелкой волной, а воздух еще теплый и небо ясное. Это если повезет. Если же нет, то сентябрь в Атлантическом океане — не самая лучшая пора для плавания. Любят по нему носиться тропические ураганы, которым фантазеры метеорологи присваивают девичьи имена. Ветры эти рождаются в каких-то своих гнездилищах у экватора, какое-то время кружат там, а потом набирают силу, двигаются на север, долетая нередко даже до побережья американской Новой Шотландии или Европы. Но чаще всего разгуливают где-нибудь в пустынных районах Центральной части океана и там заканчивают свое существование. Вот так они обычно себя ведут, но вообще-то постоянных, проторенных дорог у них нет, и странствуют они где вздумается. Бывает, притаятся в каком-нибудь месте, медлят или блуждают лениво, словно выжидая чего-то, и никто уже не обращает на них внимания, а они, учуяв лазейку в барьере высокого давления, внезапно выскакивают из своего укрытия и мчат, сметая все на своем пути, нападая на зазевавшиеся, слишком медлительные или не сумевшие увернуться от них корабли, которым в этот момент приходится довольно туго.

В столовой команды заканчивался ужин. Удобно развалившись в кресле, Зенон закуривал сигарету, когда кто-то принес известие, что появился ураган по имени «Антонина» и что он шел в их сторону. Зенон не спеша выпустил клуб дыма, на момент включился в разговор об этой «Антонине», который, впрочем, длился не более двух минут, ибо тема не вызвала особого интереса, и не обратил внимания на то, что боцман как-то слишком торопливо вышел из столовой. Не удивило его, когда он уже нес вахту и «маркони», как обычно, пришел с метеосводкой, и появление боцмана на мостике. Сменившись, Зенон от нечего делать заглянул в штурманскую, где «маркони» и «чиф» составляли синоптическую карту, а боцман, прислонившись к стене, наблюдал, как белый листок бумаги покрывается красными и синими линиями. Потом, когда карту повесили на доску, он еще долго ее разглядывал, а затем вышел, старательно, чтобы не хлопнула, прикрыв за собой дверь.