Японская поэзия серебряного века

Поздно ночью ураган обрушил песок и землю на стены и крышу дома.
Я сижу один в унылой комнатушке, откуда ушли даже мыши.
Сжимаю в руке неоконченную деревянную фигурку карпа.
От резной чешуи на ладони странное чувство прохлады.
В четырех углах сгрудились неизвестно откуда взявшиеся вещи.
Эти вещи давят на меня, о чем-то взывают.
Глаза карпа смотрят на меня не мигая.
Не разжимая ладонь, я затаил дыханье.
Летней ночью слушаю, как земля и песок бьют в стены.
Кажется, будто я далеко-далеко отсюда,
Будто весь этот мир не совсем реален…

Люблю железо

Обернись и возьми железный светильник
С выгравированным именем мастера Эйкаку.
Он стоит на очаге, вон там, у тебя за спиною.
Вещь, которой место в старинной кузне…
Вытри пыль, поставь на массивную подставку из дзельквы.
Выплавленный из той же руды, что шла на мечи и копья,
В пору расцвета Камакуры,[138]

тому назад много столетий —На славу закаленный в огне тонкий железный стержень длиною в сяку.
Сверху помести плошку в виде чаши,
Снизу большой поднос, тоже из железа.
Какие солидные, надежные, основательные предметы!
Таящие глубину, будто замершие в молчании на вдохе,
От времени покрывшиеся темным налетом,
Из-под которого проступает текстура железа.
Остроконечный рог, грубый и весомый,
Он излучает сияние нежности, внутренней гармонии и покоя.
В нем живет душа древнего умельца.
Что ж, зажжем в светильнике огонь, пожалуй.
Протяни еще раз руку и открой большое окно настежь.
Вечер поздней весной. Незаметно улегся ветер.
«Сливовый дождь»[139] сеет в саду росою,
Кропит дорожки меж вишен в зеленом убранстве.
В атмосфере сумерек, прозрачной, зеленоватой,
Испещренной тенями ветвей,

Пронизанной зыбким мерцаньем,

Ты поведаешь мне о виденьях страшнее смерти,
О былых скитаньях души и о будущих ее воспареньях.
Итак, поместим у окна, распахнутого в лиловый сумрак,
На фоне сизого дождя и тумана
Не венецианское стекло,
Не золото,
Не серебро с чернью —
Маленький красный огонек в светильнике из простого железа.

Усадьба нечистой силы