Ярость и рассвет

Она еще сильнее замотала головой и ослабила хватку на рукояти кинжала, не представляя, как Халид мог так говорить. Ведь он…

– Шахразада аль-Хайзуран! – повысил он голос, а вдоль линии челюсти проступили желваки. – Ты не можешь поддаться слабости и нерешительности. Потому что ты самая сильная, отчаянная и умелая девушка на свете. Тебе под силу абсолютно все.

Шахразада сглотнула и постаралась собрать волю в кулак, попыталась отыскать в сердце хоть крупицу ненависти, хоть намек на ярость, хоть что-нибудь. Вспомнила о Шиве.

– Я лишил тебя лучшей подруги, – придерживался выбранного курса Халид. – Что бы я ни сказал или сделал, это не исправит совершенных преступлений. Если стоит выбор между тобой и мной, то для меня решение очевидно, джунам. Но его принимать не мне.

Мое все.

Шахразада встала на колени, положила ладонь на грудь Халиду и спросила:

– Значит, ты хочешь, чтобы решение приняла я? – Он кивнул. Девушка сжала в кулаке его камис. – Но как мне дышать, если не останется воздуха?

– Я считаю тебя самой сильной на свете, – выдохнул Халид, сжимая ладони на плечах Шахразады.

– Но нет ничего сильнее этого, – мягко ответила она, роняя кинжал на пол и прижимая обе руки к груди возлюбленного. – Ненависть. Осуждение. Расплата. Ты сам сказал, что возмездие не изменит уже случившегося и не вернет того, что я потеряла. И того, что потерял ты. У нас есть только нынешнее мгновение. И обещание впредь стараться все исправить. – Шахразада пробежала пальцами по волосам Халида. – Лишь с тобой я хочу встречать рассветы.

Он закрыл глаза, а когда снова встретился с ней взглядом, то обхватил лицо девушки ладонями и провел большим пальцем по ее щеке легко, точно теплое касание летнего ветерка.

Они оба стояли на коленях в полной тишине, всматриваясь друг другу в глаза, чтобы увидеть истинные лица – без притворства, без масок, без скрытых мотивов. Впервые Шахразада позволила себе задержать взгляд, изучая каждую черту Халида без опасения, что его острый ум проникнет за ее собственную завесу из шелка и золота… и узнает правду.

Под левым глазом юноши был крошечный, едва заметный шрам. Брови почти сошлись на переносице от постоянно угрюмого и враждебного вида. Под ними полыхали озера расплавленного янтаря. А линия губ казалась идеальной и манила.

Заметив направление взгляда Шахразады, Халид выдохнул:

– Шази…

– Будь со мной сегодня ночью, – прошептала она. – Всецело. Будь моим.

– Я всегда был твоим, – мягко произнес он, и его глаза вспыхнули. – Как и ты всегда была моей. – Заметив, что Шахразада собирается возразить, Халид укоризненно взглянул на нее и попросил: – Не надо.

– Твои собственнические инстинкты… мне не нравятся, – нахмурилась девушка.

Халид едва заметно улыбнулся.

Тогда Шахразада взяла его за руку и повела к постели, каждой клеточкой тела чувствуя близость высокого поджарого юноши. Но эта близость не тревожила, а внушала спокойствие. Дарила непередаваемое ощущение правильности происходящего.

Халид сел на кровать и прислонился лбом к животу вставшей напротив Шахразады.

– Не стану просить простить меня, но знай, мне очень-очень жаль, – коротко произнес он.

– Я знаю, – кивнула она, так как уже начала понимать, какая ранимая душа скрывалась за сдержанными словами.

Затем поцеловала мягкие черные волосы Халида и села ему на колени, обхватив ногами его талию. Он стащил через голову камис, и Шахразада провела ладонями по обнаженной плоской груди. Пальцы остановились на почти незаметном шраме, который тянулся вдоль всей ключицы.

– Викрам, – пояснил Халид.

– Воин тебя поранил? – сузив глаза, уточнила Шахразада.

– А что? – его тон стал почти дразнящим. – Тебя это беспокоит?

– Может быть, – сморщила нос она.

– Время от времени такое случается, – сказал Халид, притягивая девушку ближе. – Он лучше владеет саблей, чем я.

– Мне все равно. Никогда больше не позволяй ему себя ранить.

– Сделаю все, что в моих силах, – заверил Халид, приподнимая подбородок Шахразады и проводя по старой отметине под челюстью. – А это что?

– Напоминание о том, как я упала со стены в тринадцать лет, – ответила девушка, ощутив от прикосновения пробежавшую по спине дрожь.

– А как ты очутилась на стене?

– Пыталась доказать, что могу на нее забраться.

– Доказать? Кому? – когда Шахразада промолчала, Халид напрягся и пробормотал: – Ясно. И этот глупец просто стоял и ждал, пока ты упадешь?

– Я не оставила ему выбора.

– Вопреки всему я могу найти по отношению к нему каплю сочувствия, – слабо улыбнулся Халид. – Однако она затеряется среди океана ненависти.

– Хватит, – рассмеялась Шахразада и ткнула его в грудь.

– Ты действительно этого желаешь? – поймав запястье девушки, напряженно спросил Халид, и его лицо заострилось в ожидании приговора.

Она посмотрела на могущественного повелителя Хорасана и с удивлением заметила мимолетное выражение уязвимости. У царя из царей. У ее прекрасного чудовища.

Шахразада наклонилась и поцеловала его, затем обхватила ладонями лицо и погрузила язык в нагретый солнцем мед.

Для нее выбор был очевиден. Да и оставался ли он?